Истории от Олеся Бузины. Два хитрых Наполеона, придумавших Италию

[17.12.2012]

Есть такое выражение — наполеоновский план.

Современная Италия — один из самых ярких примеров воплощенных в реальность наполеоновских планов

В Италии любят ставить памятники королю Виктору Эммануилу. Официально он — объединитель страны. Наряду с графом Кавуром и Гарибальди этот король — один из трех главных героев национального мифа. Миф носит по-итальянски бравурное название — Рисорджименто. В переводе — Воскрешение. Если свести эту сказку к простой формуле, она выглядит так: в XIX веке Италия страдала под пятой иностранных завоевателей, а итальянцы мечтали об освобождении и воссоздании единой страны — о Воскресении.

Появился храбрый король Пьемонта Виктор Эммануил и с помощью мудрого премьер-министра графа Кавура освободил ее от владычества австрийцев. Славься, возрожденная Италия!

В нашем варианте эта политическая сказка породила миф об «украинском Пьемонте», который «открыл» в Галичине профессор Грушевский. Но правда заключается в том, что первым человеком, нарисовавшим на карте королевство Италия, был не Виктор Эммануил в 1861 году, а Наполеон Бонапарт в 1805-м. Он же стал и первым королем Италии. А во времена Виктора Эммануила больше всего крови за независимость этой страны пролили не итальянцы, а… французы.

Эта статья о технологии создания нации и национальной мифологии. То, что сегодня происходит в Украине, не уникально — всего лишь последняя, гаснущая волна процесса, который начался в Европе в эпоху Великой французской революции. Создатели наций на Западе врали не меньше наших «отцов» независимости. Но параллели между Италией и Украиной особенно очевидны. И ту, и другую страну сделали буквально из ничего — «воссоздавая» то, чего никогда не было.

«Надо создавать итальянцев». Существует знаменитая фраза того же графа Камилло ди Кавура, сказанная в 1861 году: «Италию мы создали, теперь надо создавать итальянцев». В отличие от украинских политиков, Кавур был веселый парень — любитель вина и женщин. Он не врал без нужды. По крайней мере себе. До начала XIX века Италия — просто географическое понятие. Данте и Бенвенуто Челлини считали себя флорентийцами, Казанова — венецианцем, Колумб — генуэзцем. Никто из них итальянцами себя не называл. Что общего могло быть у тех же венецианцев с генуэзцами, если они разговаривали на разных языках и больше всего ненавидели друг друга? Жестокие войны между Генуей и Венецией — главный конфликт средневековья в Италии. Свою книгу о путешествии на Восток венецианец Марко Поло написал, сидя в генуэзской тюрьме. Единого литературного языка не существовало. Мемуары, которые принесли ему всемирную славу, тот же Казанова написал по-французски. Его соотечественник, выдающийся эротический поэт Баффо, сочинял на венецианском языке. Любой филолог знает строчки Данте:

Гордись, Фьоренца, славой величавой!

Ты над землей и морем бьешь крылом,

И самый Ад твоей наполнен славой…

И ни слова об Италии! Для Данте родина — Флоренция, Фьоренца. К ней мысленно обращался он, изгнанный из родного города как представитель побежденной партии гибеллинов — сторонников германского императора. Данте считал: один Бог на небе, значит, и один царь должен быть на земле. А в трактате «Монархия», где он излагал свои мысли, поэт обращался к «народам Италии». Заметьте, НАРОДАМ, а не народу.

Так продолжалось до того дня, когда в 1796 году в Италию вторгся молодой французский генерал корсиканского происхождения Наполеон Бонапарт. Еще накануне его вторжения в Италии существовало много государств: Неаполитанское королевство, занимавшее почти половину нынешней Италии, Королевство Сардиния, несколько герцогств — Модена, Парма, Тоскана, Папская область со столицей в Риме и две республики — Генуя и Венеция.

Все это плохо лежавшее добро Бонапарт завоевал за несколько месяцев. А потом создал на развалинах Итальянскую республику, чтобы легче было управлять захваченными территориями. В те времена молодой авантюрист еще был республиканцем. Но в 1805 году Наполеон объявил себя императором, а Итальянскую республику переименовал в Итальянское королевство. Королем Италии, естественно, назначил себя. А короновался железной короной лангобардов. Эта корона принадлежала предводителям средневекового германского племени, захватившего в VI веке н. э. северную Италию. Корона, на самом деле, золотая. Но внутрь ее по периметру вделан выгнутый кольцом железный гвоздь — якобы из креста, на котором распяли Спасителя. Отсюда и название.

Как итальянский король Наполеон короновался в том же 1805 году в Милане. Он выпустил очень красивые золотые монеты достоинством в 40 лир. С одной стороны их было написано «Император Наполеон», а с другой — «Королевство Италия». Он же утвердил и флаг этого государства, цвета которого совпадают со знаменем нынешней Италии — зеленый, белый и красный. Легко заметить, что флаг почти такой же, как у Франции. Просто синий цвет заменен на зеленый. Так Наполеон подарил Италии государственность и главный символ.

Но править страной постоянно первый король Италии не мог. Ведь одновременно он был еще и императором Франции. Поэтому исполняющим обязанности главы государства с титулом вице-короля он назначил Евгения Богарне — сына своей жены Жозефины от первого брака. Наполеон вообще мечтал об объединенной Европе, которой правили бы он, его родственники и его генералы.

Материал для пиццы. Однако объединенная Европа не получилась. Она замерзла в русских снегах ровно через семь лет, куда сходили и созданные императором первые «итальянцы». Двадцать семь тысяч их побывали в походе на Москву, откуда вернулся только каждый двадцать седьмой — всего тысяча завшивленных, чудом уцелевших героев — генетический материал на расплод, выдержавший испытание естественным отбором. «Нельзя отрицать того, что Наполеон симпатизировал итальянцам в силу того смутного расового родства, действие которого сказывалось с особой силой всякий раз, когда он находился в их стране, в непосредственном общении с ними», — писали в «Истории XIX века» французские профессора Лависс и Рамбо. Да и как же мог Наполеон им не симпатизировать? Ведь это он придумал итальянцев!

Впрочем, первый король Италии не отрицал существования на полуострове и других народов. Присмотревшись к пьемонтцам поближе, он решил, что это не итальянцы, а французы и присоединил их к Франции напрямую — язык пьемонтцев даже сегодня куда больше похож на французский, чем на итальянский. А на юге оставил Неаполитанское королевство, назначив туда королем своего друга Мюрата — сына простого трактирщика из-под Тулузы. Мол, для этих мафиози он будет куда органичнее законного короля Фердинанда из династии Бурбонов. Мюрат сел на трон. Фердинанд сбежал на Сицилию, где у него было еще одно Сицилийское королевство, куда по причине отсутствия флота, разбитого при Трафальгаре, рука императора не могла дотянуться.

Марионеточная наполеоновская Италия просуществовала до 1815 года, когда ее создатель проиграл битву при Ватерлоо и удалился на остров св. Елены. Победители «корсиканского чудовища» — Великобритания, Россия, Австрия и Пруссия — договорились на конгрессе в Вене об устройстве послевоенного мира. В Италии все вернулось на круги своя — к положению, существовавшему до вторжения на полуостров французских войск. Снова воскресли независимые государства — Парма, Модена, Тоскана… Разве что Неаполитанское и Сицилийское королевства слились в одно под властью местных Бурбонов и переименовались в Королевство Обеих Сицилий, а Венеция и Ломбардия — то есть, территория бывшего «Королевства Италии», придуманного Наполеоном, — оказались под именем Ломбардо-Венецианского Королевства под властью Австрии. Вена назначала туда своего вице-короля — точь-в-точь, как это делал Наполеон. Наступили мир и спокойствие.

Пьемонтские комбинаторы. Естественно, мир этот не нравился всем. Многие, в первую очередь так называемая интеллигенция, стали говорить, что при Наполеоне, когда «была Италия», жилось свободнее и лучше. В каждом из независимых государств на полуострове в виде сапога имелись свои горючие элементы. Местные правительства с ними довольно эффективно боролись. Поднимет очередной революционер «восстание» в какой-нибудь Парме, покричит для виду на площади, требуя свободы, и бежит за границу. Главной «заграницей» для этих революционеров стал Пьемонт — Сардинское королевство — то самое, жители которого разговаривали на языке, похожем на французский. Местный король Виктор Эммануил решил, что ему это выгодно. Так он мог терроризировать своих соперников — всех остальных итальянских монархов. А кого не вмещал Пьемонт, те бежали во Францию. Именно там Джузеппе Мадзини создал свою организацию «Молодая Италия», состоявшую в основном из его друзей. Мадзини выпускал журнал и требовал вместо кучи итальянских государств одну республику — как во времена Древнего Рима.

По сути, Италия была в то время большой буферной зоной между Австрией и Францией. И тут у пьемонтского короля завелся очень умный министр граф ди Кавур. А во Франции как раз пришел к власти племянник Наполеона — Наполеон III. По мере сил молодой человек во всем стремился подражать дяде и лез в драку по всякому поводу. Третьего Наполеона с лихо закрученными мушкетерскими усами и бородкой так и тянуло повоевать с Австрией и Россией — отомстить за прежние семейные обиды.

Хитрые пьемонтцы Виктор Эммануил с Кавуром решили: а почему бы не использовать взрывную агрессивность Наполеона III в своих целях? Будем «шестерить» перед Францией, втянем ее в войну с Австрией на своей стороне и снова создадим «Королевство Италию» с собою во главе. Должен же новый Наполеон сделать что-то хорошее для таких замечательных союзников?

На будущую Италию Кавур с Виктором Эммануилом смотрели, как на бизнес-проект. Если сломать все границы в итальянском сапоге, туда можно будет засунуть здоровенную пьемонтскую ногу. Вся казна, все налоги, которые собирают король Обеих Сицилий, герцоги Пармы и Тосканы, а также Папа Римский (а он много берет!) пойдут нам — умным и прогрессивным деятелям.

Чтобы втереться в доверие к Наполеону III, два сардинских прохиндея впутались в Крымскую войну. Пятнадцатитысячный корпус пьемонтских войск целый год мерз под Севастополем — говорят, даже отличился в битве на Черной речке. Но начальный политический капитал Кавур и Виктор Эммануил вложили выгодно. Наполеон остался очень доволен их вкладом в общую победу и в ответ дал себя впутать в войну против Австрии — за «освобождение» Италии.

Национальный итальянский миф гласит, что все итальянцы мечтали об этой свободе. Но в реальности за будущую Италию в основном воевали французы. Правда, не на шару. Полным дураком Наполеон III все-таки не был. Взамен своей «бескорыстной» помощи итальянскому делу, он выторговал у двух пьемонтских махинаторов Ниццу и Савойю, принадлежавшие до этого Пьемонту. Савойя была дедовским наследием Виктора Эммануила — он и принадлежал-то к так называемой Савойской династии. Но дедушкино поместье, плюнув на сантименты, отдал взамен за будущие выгоды — ведь Италия в пятьдесят раз больше какой-то Савойи. Ну ее в баню, эту Савойю вместе с покойным дедушкой! В общем, очень буржуазный был король — реалистично смотрел на вещи.

Получилась смешная ситуация. Австрия воевала за независимость маленьких итальянских государств против наглого Пьемонта, который крышевал Наполеон III. А Франция — за независимость будущей марионеточной Италии во главе с Пьемонтом. За красивыми словами скрывались два грубых политических расчета великих держав. Австрийцев устраивала раздробленная Италия как буферная зона между ними и Францией. А французы хотели ослабить Австрию и создать дружественную себе новую страну, которая слушалась бы не Вены, а Парижа.

Враги сошлись на равнине в Ломбардии — под деревней Сольферино 24 июня 1859 г. С одной стороны — 120 тысяч австрийцев. С другой — 25 тысяч пьемонтцев и почти 94 тысячи французов. Такой битвы Европа давно не видела. Австрийцами командовал лично император Франц-Иосиф, союзниками — Наполеон и Виктор Эммануил. Войска растянулись по фронту на пять миль. Австрияки лезли на рожон, как черти. Но французы, занимавшие господствующие высоты, отбили все атаки и перешли в наступление. Пьемонтцы тоже не зевали. Мяса ради будущей Италии друзья наделали столько, что ошалел даже главный «италофил» — Наполеон III. Сразу же после победы он заключил с Францом-Иосифом мир и уехал в Париж. Именно после этой битвы придумали международный Красный Крест — так жалобно орали раненые, которым поотрывало ядрами ноги, на поле при Сольферино. А поскольку орали они в основном по-французски — на тогдашнем международном языке, то вопли их были услышаны.

Сицилийская трагедия. Зато в результате великой французской победы на карте мира появилась независимая Италия — под тем же зелено-бело-красным флагом, который придумал для нее Наполеон-старший. Остальное было делом техники. Государственным языком назначили тосканский, потому что на нем разговаривал Данте. То, что Данте выступал за власть над Италией германского императора, никого из новых итальянцев не смущало — давно это было, в XIV веке, кто помнит о его политических заблуждениях? Зато всемирно известный поэт — примажемся к его славе! До сих пор в Италии шутят, что первый иностранный язык у них итальянский — дома все по-преж­нему говорят по-сицилийски, по-венециански, по-пьемонтски.

Виктор Эммануил и его клан уничтожили все независимые государства на территории Италии. Больше всего пострадало Королевство Обеих Сицилий. Уровень жизни там сразу понизился. Итальянские эмигранты в Америке, которых показывают в фильмах, это прежде всего сицилийцы, уехавшие за океан от счастливого итальянского Рисорджименто. Знаменитая мафия — остатки партизанского движения против захватчиков-пьемонтцев.

Логическим результатом объединения Италии стала не свобода, а участие в двух мировых войнах и фашизм Муссолини. Ибо любая страна, вынужденная сглаживать внутренние противоречия между частями, из которых склеена, переходит к жесткой внутренней и агрессивной внешней политике.

Есть такое выражение — Наполеоновский план. Современная Италия — один из самых ярких примеров удавшегося наполеоновского плана. По этому же рецепту создавались и создаются все новые независимые государства.
Олесь Бузина, Сегодня