СВОБОДНАЯ ФОРА Credo quia absurdum

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Франция без гламура

Сообщений 1 страница 9 из 9

1

Франция без гламура

Реальная жизнь в этой стране сильно отличается от той, которую видят российские туристы

Ограниченность туристского обмена при СССР по политическим мотивам, а в нынешней России по экономическим (по оценкам российских экспертов, сегодня менее 10% жителей России бывают за рубежом), а также слабое знание языков, породили множество причудливых мифов о загранице. В том числе о Франции, где я в жил и работал в конце 90-х, и куда недавно съездил вновь. Напомню некоторые из этих мифов.

Там чистые туалеты, «в которых можно чуть ли не спать». Помню, как журнал «Огонёк» во времена перестройки подробно описывал, какой ужас якобы вызывает у приезжавших в СССР туристов наша туалетная бумага, якобы ну совсем уж непригодная, чтобы их благородные задницы подтирать.

Все там хорошо работают, как на себя, так и на «хозяина».

На предприятиях, управляемых хозяином, нет ни «несунов», ни прогульщиков, ни бракоделов.

Супертехнологии и высокий уровень производства. Мой отец всё время вспоминает телепередачу ещё советского времени, что при доении коров во Франции где-то использовали компьютеры.

Ухоженные дома, чистота и порядок на улицах, которые несколько портят «понаехавшие».

Законопослушность жителей, сверяющих каждый свой шаг с законодательством.

Права человека, гуманизм, отсутствие политических репрессий…

В реальности все выглядит иначе.

Туалеты на Западе чисты только там, куда мало кто ходит. На гудящих от тысяч отъезжающих вокзалах Италии (из-за стоимости билетов в четыре ниже, чем в Северной Европе), в туалетах пахнет тем, чем и положено пахнуть, как бы их не убирали. Бумага туалетная везде обычная.

В своё время меня взяли на двухнедельную сезонную работу на сбор винограда в Эльзасе. Попал я в семейство с немецкой фамилией Фриц, где пожилая мать-хозяина с сильнейшим акцентом, с трудом подбирая французские слова, провела как бы производственный инструктаж. Она рассказала, что вчера утром они уже наняли было двоих французов, приехавших с Нормандии. Вечером они, в соответствии с традицией тамошних виноделов, принялись за дегустацию прошлогоднего вина. Надегустировались так, что один из них начал рыгать прямо на стол, празднично накрытый по случаю первого дня сбора урожая. Вечером им этого показалось мало и у себя в комнате они обкурились анашой. Утром их рассчитали, используя пункт французского законодательства о 2-дневном испытательном сроке для сезонных работников. Именно в этот день я искал там работу.

Свой инструктаж хозяйка закончила вопросом: мсье, надеюсь, вы не будете нализываться до такой степени, чтобы рыгать прямо на стол?

Я оправдал её надежды. Стол, кстати, был каждый вечер по-настоящему роскошный - вкусный и любовно украшенный. Его не портило даже присутствие за ужином, со всей семьей и наёмными работниками, её сына - с утра до вечера вдрызг пьяного, у которого семья забрала в свои руки реальное управление делом.

Работая на сборе винограда на юге страны, я лично видел, как для увеличения сдаточного веса мой наниматель выливал пару вёдер водопроводной воды в кузов своего самосвала. А вы думали, только в СССР продавщицы добавляли воду в молоко?

А вина Божоле! Слышали рекламу: «Новое Божоле прибыло!»? На сборе сырья для производства этих вин я тоже работал. Для увеличения объёма тамошнее вино разбавляли ещё более дешёвыми контрабандными итальянскими «чернилами».

Французские вина в подавляющем их большинстве, включая марочные, делают в кооперативных цехах (cave coopérative) возле которых я всегда искал себе работу. Это аналог наших колхозов с несколько более гибкой системой внутреннего хозрасчёта, где за сданный по весу виноград крестьянин получает те же самые «палочки» - трудодни, то есть процент прибыли от будущей реализации вина. Хотя есть и частные цеха, где хозяева что-то мудрят с экспертными дегустациями и делают особо элитные сорта, а также слой особо тонких знатоков – ценителей и потребителей их продукции. Но даже если вы готовы заплатить в московских супермаркетах пятьдесят или сто евро за бутылку якобы элитного вина, но «не в теме» французских вин на всю её глубину, то ваши шансы купить действительно достойное вино малы. Впрочем, согласно опросам, половина французов настолько безграмотна, что даже не знает, что обозначает базовый термин appellation contrôlé (маркировка марочного вина), не говоря уже о тонких нюансах. И это о гордости Франции – её винах!

Никаких высоких технологий и коров с компьютерами я не заметил, зато видел эксплуатацию детского труда. Хозяин, бывший парашютист-десантник в Алжире, брал для сбора помидоров 13-летних подростков арабского происхождения. Во-первых нелегально – без выплаты отчислений, во-вторых, ровно за половину минимальной часовой ставки, хотя они делали в час взрослую норму. Перед выплатой денег хозяин любил глумливо объяснять этим детям, какие все арабы мерзкие.

Дома во Франции выглядят как на сказочной картинке там, где туристы гуляют или проезжают. Но французские варианты «деревни Гадюкино» тоже существуют. Как и коренные французы со словарным запасом в сто нечленораздельных слов. Есть и совершенно неграмотные, никогда в жизни своей не ходившие в школу, вопреки всем французским законам.

И подошва на купленных мною красивых сандалиях производства города Монтпелье треснула через пару месяцев и я уже в Одессе поменял её на турецкую, которая прослужила потом много лет.

А если принюхаетесь в закоулках французского метро и вокзалов, то поймёте, к чему приводит отсутствие достаточного количества общественных туалетов. И автотрассы строятся лишь вследствие лоббирования их автомобильной мафией, а железнодорожная сеть в целом содержится в худшем состоянии и функционирует при меньшей эффективности, чем у нас во времена СССР. А как полиция во французском «правовом государстве» руководствуется «телефонным правом», так это вообще песня!

Единственное, в чём Франция, как и весь Запад, действительно преуспела – это экспорт. Вся политика страны в послевоенные годы строилась на принципе: всё гнать на экспорт, создавая аномальный высокий курс валюты. Это породило чудовищные дисбалансы, от которых французское общество страдает сегодня. И это делает принципиально невозможными сравнения со временем СССР, особенно в валютных пересчётах: кто жил богаче и лучше.

В начале нулевых годов в моей Одессе поселился на несколько лет некто мсье Леопольд, ранее нештатный корреспондент «Ле Монд». Он был потомком древнего аристократического рода и имел средства выше среднестатистических французских. Мы подружились. Он очень любил пофилософствовать про то, что во Франции жить стало совершенно невозможно, что он оттуда «свалил». И что все, кто могут, тоже бегут. Полное, мол, разложение. Как-то мне это надоело:

- Я тоже знаю Францию не понаслышке. Видел много и плохого, но и хорошего тоже. Вы уж слишком сильно, на мой взгляд, черните ваши порядки.

- Вы жили и работали в провинции и столкнулись с остатками старой традиционной Франции, со страной моего детства. Чтобы увидеть олицетворение наших маразмов – приезжайте в Париж. Да и в провинции всё катится под гору очень быстро, половины того хорошего, что вы видели там, уже не существует.

И вот через много лет я снова поехал во Францию, чтобы своими глазами посмотреть, что изменилось за эти годы. Поехал в Париж, где сосредоточились, согласно Леопольду, все французские проблемы.

Первое, что бросилось в глаза – автомобили стали крупнее и мощнее. Автомобильная мафия знает, похоже, своё дело. Появились жуткие пробки. И машины, которые вопреки правилам дорожного движения, стали нагло парковать прямо на тротуарах.

Метро и электрички стали грязнее, и с непрерывными объявлениями по громкоговорителям, что где-то на линии аварии и что поезд дальше не пойдёт, выбирайтесь окольными путями.

Явно больше стало бомжей, они выглядят более опустившимися и, что очень чувствуется, более вонючими. Впрочем, в историческом контексте тут нет ничего нового, чистенькой благостной Франции из детских грёз и туристских проспектов («увидеть Париж и умереть») не существовало никогда. Процитирую французскую классику:

Вот Новый мост, где вор и плут

Бальзамы варят, зубы рвут,

Подмостки всяких проходимцев,

Алхимиков и лихоимцев,

Певцов, стригущих кошелёк,

И нищенок «без рук, без ног»,

Мошенников и самозванцев,

Тряпичников, книгопродавцев,

И сводников, и ихних дев,

И мастеров нечистых дел.

Хочу отметить и позитив французского образа жизни: бывший премьер-министр Франции Лионель Жоспен, которого я встретил в театре Комеди Франсэз, пришел туда с женой, причём без телохранителей. И вместе с ним женщина – бывший министр культуры, и кто-то ещё. Их появление вызвало оживление среди зрителей. Знаменательно, что это был перевод сирийской пьесы и, хотя события разворачивались в Дамаске столетней давности, подтекст был явно в поддержку Асада и против религиозного фанатизма.

Ещё о позитиве. Аншлаги во всех театрах, все пять раз, когда я там был. Они полны хорошо одетой интеллигенцией старого закала, несколько чопорной по нашим представлениям. Интеллигенция во Франции понимает важность и ценность хороших домашних библиотек, любит редкие и антикварные издания. Сохраняется уважение к армии и ветеранам Сопротивления.

Во Франции, как и во всём западном мире, кризис и головокружительное падение, но цифры приукрашиваются при помощи мошеннического занижения коэффициента инфляции. Вот оценка, которую по моей просьбе дал хозяин ресторанчика в туристском районе возле Версальского дворца: «У меня падение оборотов на 40% по сравнению с докризисными временами».

Численность полиции сокращена до издевательского минимума – у государства нет денег. То же касается и армии. И прочего.

Ещё десять лет назад Леопольд, озвучивая разговоры в парижских журналистских курилках, говорил: «Европейский Союз уже мёртв!» Но тогда ведущие СМИ замалчивали подобные оценки. Они даже исхитрились не обратить особого внимания на заявление в 2002 году одного из известнейших экономистов ХХ века, лауреата Нобелевской премии по экономике и основателя теории монетаризма Милтона Фридмана о том, что Европейский союз и зона действия валюты евро просуществуют не более 5-15 лет, а потом они «просто распадутся».

«Липа» связана и с методикой исчисления безработицы. Забудьте вздор про 10% или около того. Цифры подтасованы и препарированы. Большей части молодёжи навязывается искусственно затянутый процесс среднего образование, чтобы не перегружать рынок труда. Массовое высшее образование «для всех» с заведомо безнадёжными специальностями юристов, филологов, экономистов, социологов и политологов, выпускает малограмотных спецов.

Но масса молодёжи даже не понимает, зачем им вообще нужно работать. Реальностьтакова: половина взрослого населения Франции прямо или завуалировано лоботрясничает. Подобное поведение сознательно поддерживается и даже финансируется властью. И этим в очень значительной степени пользуются мигранты.

(Продолжение следует)
http://svpressa.ru/blogs/article/69121/

0

2

Франция без гламура -2

Проблема миграции в этой стране чрезвычайно сложна, многослойна и многопланова

( Продолжение.)

Если Британская империя вспоминается бывшими туземцами с противоречивыми чувствами (некоторые индусы до сих пор с ностальгиейговорят о полном отсутствии коррупции в колониальной администрации), то Франция оставляла за собой в колониях выжженную напалмом землю, горы трупов, разрушенную дотла экономику и всеобщую ненависть.

Так, если в 1830 году Алжир был страной тотальной грамотности (что очень удивляло тогда французов), с пристойной по тому времени внешней торговлей и сельским хозяйством, то в 1962 году местное население было почти полностью неграмотным, а производство продуктов питания было разрушено до основания. Аналогично и в Индокитае, Тропической Африке, Сирии, Мадагаскаре. К моменту независимости в Конго насчитывался единственный (!) чернокожий с высшим образованием. Но пропасть в экономической ситуации является отнюдь не единственной, и, может быть, даже не главной причиной миграции во Францию.

Начну с того, что некоторая прослойка арабов-торговцев в южных портовых городах Франции была всегда, начиная со средних веков.

В начале XX века началось нашествие совершенно нищих тогда итальянцев. До миллиона русских белоэмигрантов. 600 тысяч испанских республиканцев, бежавших от Франко. Выходцы из довоенной Польши. И не думайте, что их, европейцев, тогда воспринимали во Франции дружелюбно.

Огромное количество африканских «туземцев» участвовало в Первой и Второй мировых войнах. Напомню про подвиг чернокожих «сенегальских стрелков», насмерть стоявших против немцев в 1940 году - уже после того, как маршал Петен отдал приказ о капитуляции. Их позиции стали для немцов французской версией Брестской крепости. Отголоски этой долго замалчиваемой во Франции трагедии есть в романе Ильи Эренбурга «Буря». 140 тысяч «мусульман» приняло участие в освобождении Франции в 1944 году. И некоторые из ветеранов остались жить во Франции.

В 50-х года началось «добровольно-принудительное» переселение арабов из тогда ещё французского Алжира. Владельцы завода «Рено, например, требовали присылать им рабочих. Причем, самых диких, с гор, чтобы ни писать, ни читать не умели. Чтобы даже слово «забастовка» не слышали.

Множество «туземцев» - пособников колонизаторов и карателей во время освободительной войны в Алжире, так называемые «харки», после 1962 года бежали во Францию вместе с семьями. То же с карателями и полицаями из Индокитая.

Гражданская война в 70-е годы в бывшем протекторате – Ливане – породила множество беженцев. Хотя после окончания войны большинство из них вернулось в эту сравнительно благополучную страну, но они обзавелись двойным, франко-ливанским гражданством.

Гражданская война в Алжире в 90-х годах (в её разжигании зловещую роль сыграл тогдашний президент Франции Миттеран, не простивший Алжиру деколонизации) также дала множество беженцев во Францию.

Война в Ливии, организованная Саркози, породила полтора миллиона беженцев, которых соседние страны стараются отослать во Францию, заварившую эту кашу. Вплоть до выдачи им фальшивых документов для получения визы. То же с лавиной беженцев из Кот Д’Ивуара, сторонников и соотечественников бывшего президента Гбамбо, свергнутого французскими десантниками. Сегодня идёт новый поток беженцев из Мали.

Есть и «челноки», я вместе с ними собирал в своё время помидоры в Провансе. Эти марокканцы имеют на родине стабильную работу госслужащих, семьи, детей. Каждое лето они получают французскую визу по приглашению, которое присылает их постоянный французский наниматель, они берут отпуск и отгулы. За месяц зарабатывают во Франции столько же, сколько за год у себя дома. Всегда возвращаются в срок, поэтому получение визы на следующий год не представляет для них проблем.

Молодые француженки, которым надоели местные женоподобные маменькины сынки, иногда сознательно едут в арабские страны в рамках какой-то международной помощи за нормальным мужиком, и часто находят там такового. И имеют своё счастье.

Мигранты сегодня и полтора десятка лет назад — две большие разницы. Прежде всего, изменился их национальный состав. Если раньше это были, в подавляющем большинстве, арабы и берберы Северной Африки, то сейчас в стране масса чернокожих и выходцев из Южной Азии. В стране множество смешанных браков. Однако статистика показывает, что рождаемость в среде эмигрантов лишь ненамного превышает таковую среди коренных жителей.

В Париже много мигрантов из ныне полностью разорённой Восточной Европы, в том числе цыган. Терпимость к ним властей обусловлена фактором, о котором стараются не упоминать: стремление поддержать «молодые демократии», стабилизировать их, и не допустить «реванша коммунизма». В Румынии, Болгарии и других странах во времена существования соцлагеря «цыганский вопрос» был почти полностью решён, все цыгане работали. Однако после крушения СССР и распада социалистической ситемы цыгане вновь оказались в положении изгоев. И массово поехали во Францию – здесь сытнее. Их вяло стремятся депортировать обратно, разрушают барачные «самострои». Левые партии Франции выступают против,организуя акции в поддержку прав цыган и призывая власти цивилизованно решать этот вопрос.

Сегодня французское общество, по мнению самих французов, похоже на головку сыра, где под гладкой поверхностью находиться множество дыр и невидимых глазу тайных ходов. В эмигрантских землячествах во Франции, как и везде в Европе, почти легально действует множество запрещённых у них на родине организаций. Только в среде выходцев из Турции действуют 10-15 подпольных, радикальных и террористических партий и групп, которые используют Европу для сбора средств и как базу для публичных акций. То же самое можно сказатьо партизанских организациях Латинской Америки, Азии и Африки. Процветает множество странных сект, справляются экзотические религиозные культы и ритуалы…

Можно было бы говорить, что спецслужбы Франции должны «схватиться за голову». Но голов там почти не осталось – хвататься не за что. В стране кризис и у правительства нет средств финансировать тайный сыск и разведку даже на минимальном уровне.

Расскажу, к примеру, как исламские экстремисты вербовали меня лично.

Париж, 30 мая, международный автовокзал рядом с метро Галиени, я только что купил там билет домой. Мне надо убить несколько часов, зашёл в Макдональд при торговом центре, где есть бесплатный Wi-Fi для моего нетбука. Второй этаж, тихое послеобеденное время, почти пусто.

Оторвавшись от экрана, я вдруг замечаю за соседним столиком шесть человек. Две молодые девушки – негритянки во всём черном до пят, но с открытыми лицами, ещё две светлокожие берберки Магриба, но одетых вполне светски, даже без платочков, и двое парней, один из них негр, а другой араб или бербер, именно он и ведёт это молодёжное собрание. Слышу обрывки разговора, замечаю специфические для исламистов улыбки. Чётко понимаю: исламские радикалы, салафиты, вербовка молодёжи, промывка мозгов, деньги Катара. Где-то рядом невидимо присутствуют тени Аль-Кайды и вербовщиков на сирийский джихад - это их социальная база. Собрание продолжается долго, обсуждают проблемы вдохновлено, свет в глазах. К основной группе регулярно то приходят, то уходят ещё какие-то. Осторожно делаю несколько фото со смартфона. Но они это заметили. Симпатичная берберка подсаживается ко мне за столик, и начинает задавать вопросы, неторопливо, умно, очень вежливо.

«Кто вы? Знаю ли я, что своим фотографированием без разрешения я посягаю на женское целомудрие? Так нельзя! И в кадр попало лицо нашего лидера, а это совсем уже плохо. Надо стереть все эти фото!» Я не возражаю, стираю.

«Может быть вам интересно посмотреть, как завтра вечером мы, мусульмане, будем организовывать спортивные соревнования, проведение которых сейчас обсуждаем? И раздавать продовольственные пайки неимущим? Ах, завтра в 14-15 вы уезжаете на родину автобусом… Как жаль, что не можете увидеть, а это было бы так интересно для вас!»

Ирония судьбы: в этот же день утром я встречался с самым заклятым врагом исламизма во Франции — популярным блогером Алленом Жюлем.

Он пишет о самом себе так:

«Я бывший научный работник по средневековой истории, являюсь выпускником IRIS (Институт международных и стратегических отношений) в Париже. Учебная программа даёт мне право заниматься и дипломатией, и журналистикой».

Дополню информацию: он чернокожий, из семьи выходцев из Камеруна, стажировался когда-то в ЮНЕСКО. 1 октября 2009 года создал блог с упором на критику внешней политики Франции и Запада. В России Аллен Жюль стал известен во время недавней войны Запада и Катара против Ливии как самый точный и объективный источник информации. Открыто позиционировал себя как сторонник Каддафи. Но сторонник объективный, он один из первых подтвердил гибель Каддафи и дал её подробности. Имеет сеть собственных информаторов в странах Африки, Ближнего Востока и, судя по характеру утечек информации, «кротов» в высших эшелонах власти Парижа и Вашингтона. Сегодня он яростно поддерживает Сирию Асада против исламистов и Запада. Широко использует видеоматериалы из интернета Официальные СМИ стараются не замечать Аллена Жюля, но его читаемость колоссальна ( сай уже посетили более 18 млн человек), замолчать её невозможно.

- Аллен – это французское имя, Жюль – тоже имя, не фамилия. Как же вас в действительности зовут?

- Зовите меня просто Аллен Жюль, всё прочее не имеет значения.

- Можно ли сделать фото для российских СМИ?

- Нет. У меня много врагов, я не хочу, чтобы меня узнавали на улицах.

- Вы сообщали о 120 и даже 150 тысячах посетителях вашего блога за день.

- Это пиковые значения. Согласно счётчику, в среднем за день блог посещает от 40 до 60 тысяч человек.

- Вы писали книгу, используя ваши источники, об интервенции Запада и Катара в Ливию…

- Мой ноутбук с уже набранным текстом был украден.

- Это была просто кража или «политическая кража»?

- Думаю, что именно политическая.

- Не слишком ли вы хвалите Путина и Россию в своих сообщениях?

- У меня нет иллюзий по поводу Путина, но, в первую очередь, интересует его позиция по Сирии. А она, несмотря на его колебания, идёт на пользу делу. У меня есть планы побывать в России.

- А ваши перспективы на дальнейшую работу?

- Продолжать наращивать посещаемость блога. Улучшать его индексацию. Привлекать для публикации там новых авторов прогрессивного направления.
http://svpressa.ru/blogs/article/69154/

0

3

Франция без гламура – 3

За блестящим глянцевым фасадом туристских районов Парижа скрывается мир бездомных, хаоса и неразберихи

(Продолжение. Предыдущие части в «Свободной прессе» 8 и 9 июня)

Париж. Я живу в дешёвой гостинице класса «хостель», похожей как две капли воды на какую-нибудь гостиницу для командировочных где-нибудь в райцентре времён СССР. С кроватями в два яруса в номерах, как в солдатской казарме, общий туалет и душ в коридоре. С такой же авторитарной деревенской тёткой (арабского происхождения) в качестве управляющей, которая «держит в кулаке» всех приезжающих. В 10.30 начинается уборка комнат. Всех посетителей изгоняют из номеров, как собак, на улицу, до 14.00. Чтобы не путались под ногами у уборщиц. Но для Парижа здесь дёшево – всего 26,5 евро, в цену включен и простенький завтрак.

Гостиничный сервис в Париже оказался очень суров. Несколько раз меня, как и других туристов, перебрасывают из одного номера в другой – какая-то группа вдруг зарезервировала через Интернет, как меня информируют, целый 4-местный номер. Ощущение такое, что пьяная дворничиха переметает туристов метлой как мусор, из одного угла в другой. Я хоть говорю на французском и могу понять, что к чему. Но большинство туристов - молодые иностранцы, не говорящие по-французски. Некоторые не понимают ни слова и по-английски.

Один из дежурных администраторов объяснил мне:

- У нас тут бардак.

Я регулярно доплачиваю на пару дней вперёд. Иду утром доплачивать в очередной раз, когда вдруг мне говорят:

- Всё, выметайтесь с вещами, срочно! Чтобы в 10.30 вас уже не было!

- А в чём проблема?

- У нас все номера в гостинице уже зарезервировали по Интернету. И места для вас больше нет, и завтра, думаю, тоже не будет. Попытайте счастья в аналогичном заведении за углом.

Там тоже «мест нет и не будет», как это говорили в гостиницах во времена СССР. И так же понуро, как и командировочные времён СССР, ждут контрольное время, то есть 14.00 часов, какие-то молодые японцы: «а вдруг тогда что-то появится». И в третьем «хостеле» тоже самое. Есть, конечно, заведения классом выше, 60-80 евро за ночь. Но это – месячная зарплата трудящихся в украинской глубинке, мне этих денег жалко.

В Париже дефицит гостиниц. Я задавал французам вопросы:

- А частный сектор? Почему в разгар кризиса у вас, даже в Версале или на вокзалах, никто не приглашает переночевать к себе домой, с табличками за груди «Сдаю угол»? Как это было у нас даже в самые благополучные советские времена? И почему домашние пирожки с тележек не продают, ведь у вас страшный кризис?

- А вы думаете, им это разрешат сделать?

У меня нет желания переплачивать алчным акулам парижского гостиничного бизнеса, тем более, что я хорошо знаю, как стать на эту ночь бомжом и вообще ничего никому не платить.

Во Франции молодёжь много путешествует и летом она ночует тысячами на улицах в спальниках. Средний класс предпочитает дешёвые кемпинги на море, куда приезжают семьями на машинах со своими палатками и спальниками. При этом близлежащие гостиницы, рассчитанные на залётных «жирных котов», стоят полупустые даже в августе. В стране принят специальный кодекс туриста, согласно которому они имеют право смело ставить свою палатку на ночлег везде, в том числе и на частной земле. Но в конце мая в Париже в этом году было аномально холодно, 6-8 градусов с дождём и ветром. И я решил переночевать непременно в тепле.

В конце 90-х всё было проще. Для тысяч приехавших в Париж русских воротами в него являлась огромная ночлежка для бездомных на улице Шарля Фурье. Вечером приходили. Чем-то кормили, если не опаздывал к ужину. Мордовороты у входа и внутри поддерживали железный порядок. При малейшей попытке скандала драчунов изгоняли на улицу. Ночевали в огромных залах с койками в два яруса. В семь утра подъём, снова кормили. В восемь утра с вещами - на выход. Документы не спрашивали. На следующий вечер повторялось то же, свободные места в этой ночлежке в Париже, в отличие от Брюсселя, были всегда. Внутри были туалеты, душевые, и даже ренгенкабинет, где можно провериться на туберкулёз. Ночлежка была тогда полна нелегальными мигрантами, в массе своей молодыми и здоровыми мужиками, «на которых пахать можно». Надписи внутреннего распорядка были на французском и на польском. Огромные массы «голосующие ногами» поляков там наглядно демонстрировали собой «успехи» пресловутых польских реформ и шоковой терапии.

Французы рассказывают, что лет 40 назад нищих и бездомных в стране почти не было, как и в СССР. Сегодня они в ужасе утверждают, что так не может дальше продолжаться. В частных беседах со мной упоминают о грядущей революции, хотя французские СМИ тщательно избегают этого слова применительно к будущему их страны.

Сегодня Францию захлестнули как волны миграции, так и множество «отечественных» бомжей. Телефон срочной помощи бездомным «115» перегружен, дозвониться по нему невозможно. Ночлежка на улице Шарль Фурье ныне забита под завязку и «залётных» больше не принимает. Другая ночлежка, около метро Клигнанкур, тоже перегружена. Но некоторые бездомные, которые не могут туда попасть, идут в регистратуру скорой помощи расположенного неподалеку госпиталя Бишат, где им разрешают подремать в тепле на стуле до шести утра. Есть, конечно, и классический парижский вариант на зимний сезон – метро. Его и выбираю.

Тяжелые вещи кладу в автоматическую камеру хранения при моей гостинице, оставляют себе маленький свёрток со спальником и мягкими вещами - подложить под спальник, чтобы было мягче лежать на бетоне. С утра иду смотреть великий Париж, в середине дня Лувр. А вечером - в расположенный рядом знаменитый театр Комеди Франсез (французская комедия). Там, как всегда, аншлаг, все места заняты, много хорошо одетой буржуазной интеллигенции. Публика попроще – на галёрке. Контраст между роскошью театра, его обстановкой, изысканной публикой, и тем, как я проведу эту ночь, ошеломляющий.

После спектакля, в начале двенадцатого ночи, спускаюсь в метро. На входе дежурной уже нет – в рамках программы «правительственной экономии» вечернюю смену сократили, летучего контроля внутри в эти часы тоже не бывает. Поэтому прыгаю через турникет, как это делают в это время очень многие французы. Да и вообще, в этот вечер я уже бомж - какой с меня вообще спрос? Еду на станцию «Площадь Италии», где, по слухам, самое место таким, как я. Так и оказалось, там уже дремало несколько человек.

Заснул. В полночь меня трясут, кто-то из социальной помощи:

- Мсье, нужна помощь?

- Да вроде как бы нет, надо вздремнуть до утра, сегодня вечером приключилась невезуха с ночлегом.

- О, тогда вам как раз с нами. Пойдёмте!

Наверху автобус, куда социальная служба собирает бомжей с этого микрорайона. Нас десятка два, всех, кроме меня, они знают. Предлагают бутерброды, все жадно их хватают. Везут ночевать в район Нантера, на окраине Парижа, далеко. Там, подальше от центра города, где толкутся туристы, был отстроен огромный новый комплекс для обслуживания огромной массы парижских бомжей. Размеры его потрясают, пока ещё он функционирует на небольшую часть своих возможностей, с перспективой значительного расширения работы.

Порядок следующий. Выходим с автобуса. Сдаём багаж, у кого он есть, в камеру хранения. Мордовороты на входе в спальный корпус, проверка на входе через металлоискатель, чтобы не пронесли холодное оружие. Камеры на несколько коек, тепло, все спят в одежде. Кровати, покрыты дермантином. Нам дают две одноразовых простыни из какой-то то ли бумаги, то ли синтетики. Чтобы утром можно было продезинфицировать и не оставалось вшей. Обязательного подъёма в семь утра, в отличие от порядков аналогичного заведения на улице Шарль Фурье, нет. Утром кормят. Можно пойти в душ, побриться в умывальнике. В фиксированное время утром автобус отвозит бомжей обратно в Париж. Кто проспал, тех предупреждают:

- Мсье, по бланку о «принятии вас на обслуживание» вы можете самостоятельно весь день ездить по Парижу на метро и электричках бесплатно.

Бросается в глаза разительное различие между массой посетителей ночлежек в конце 90-х и сегодня. Если раньше это были здоровые мужики, готовы грызть железо, чтобы как-то подработать во Франции, то сегодня - опустившие дохляки, на всё махнувшие рукой. Когда-то основную массу составляли белые выходцы из совершенно разорённой Восточной Европы и арабских стран Магриба. Сейчас очень большой процент - негры, много коренных французов. Очень заметно, что многие психически не вполне здоровы. При СССР некоторых из них определили бы в психиатрическую лечебницу закрытого типа, но в рамках демократии такого рода вещи характеризуются как «карательная психиатрия» в тоталитарных режимах.

Я напомню, как проблема бомжей решалась во времена СССР, со слов одного из них. Достаточно было зайти в райком партии, и сказать: «Я бомж, документов нет, надоело скитаться, сделайте что-нибудь, помогите». И вопрос быстро решался. Куда-то кому-то звонили, пристраивали в колхозы, или как-то иначе, выправляли документы. Если не получалось - можно было зайти в соседний райком. В СССР не было огромных затрат какие-то программы их адаптации, на ночлежки, бараки, одноразовые простыни, персонал, автобусы. И бомжи существовали, особенно после войны. Но в 70-е и 80-е годы они стали большой редкостью.

Аналогично решали и вопросы цыган. Причём, в странах Восточной Европы, где они составляют огромный процент - более удачно, чем у нас. Наших туристов в Чехословакии больше всего поражало, что все цыгане там работали. Кто-то чистильщиками обуви, а кто-то в фольклорных ансамблях в дорогих ресторанах. И там не было никаких затратных программ, разве что квартиру могли дать многодетной семье. Сегодня улицы Парижа просто кишат бездомными цыганами из разоренных стран.

На следующий день в контрольное время начала заселения, 14.00, я снова вселился в свою недорогую гостиницу. Вопреки предсказанию, что мест у них не будет. Меня снова определили в мою бывшую комнату, №22. Лёг на свою бывшую койку, которую оставил прошлой ночью. Кто-то переночевал на ней этой ночью или просто хитрая компьютеризированная система бронирования дала сбой?
В Париже, действительно, царит бардак.
http://svpressa.ru/world/article/69764/

0

4

Франция без гламура–4

Обосновавшиеся в Европе русские рассказывают сказки про свою на самом деле убогую жизнь

(Продолжение. Предыдущие части здесь, здесь и здесь).

Несколько лет назад совместно со специалистами по стоматологической имплантологии я готовил в Одессе учебник для студентов. В нем был такой кусок:

«Эмигранты… С этой категорией работать сложно, так как вопреки создаваемой ими легенде про то, что «они все там хорошо устроились», эмигранты зачастую весьма бедны по западным меркам. Они пытаются сэкономить деньги… Предпочтительнее, если все стадии имплантации и протезирования проводятся в одной и той же клинике. Однако зачастую эмигранты (в противоположность иностранцам) стремятся сделать, например, операцию в Украине, а протезирование у себя: «потому что у меня там есть знакомые». Или наоборот. Если врач поддаётся на их настойчивые просьбы, то это может привести к негативным последствиям».

Стоял вопрос, оставить эту фразу в книге, или убрать. Один из соавторов, доцент медицинского института, просто взвыл:

- А-а-а! Оставить! Совсем уже они задолбали!

Показательная мелочь, которая приоткрывает завесу тайны, окутывающей жизнь большинства эмигрантов. Правды, которую они так не любят рассказывать о себе. Восполню этот пробел.

Как «наши» обосновывались в Европе в 90-е годы и позже?

Прибытие

Первый вариант – просроченная туристическая виза.

Второй – нелегальное пересечение границы. В 90-х были следующие маршруты. Польско-германская граница – ночью где-то перейти через реку. Македония – через горы на Грецию. Из Сербии, заплатив проводнику, через Хорватию и Словению в Италию. Менялись «засвеченные» загранпаспорта с просроченной визой, а за небольшую взятку ОВИРы меняли одну букву в фамилии и/или имени в новом паспорте.

Жилье

Первый вариант - ночлежки для бездомных. Вечером приходишь, ночуешь, в восемь утра с вещами - на выход. На следующий вечер повторяется то же, если будут свободные места.

Второй, самый популярный - аренда дешёвых квартир, в основном в эмигрантских кварталах, у выходцев из Марокко. Ночуют обычно группами вповалку на полу, деля арендную плату на всех.

Питание

Тут без вариантов - бесплатные харчевни для нищих. Русские за границей очень хорошо знают их адреса. Знают, и где кормят лучше. Так, в Брюсселе «наши» в своё время особенно уважали бесплатную харчевню монахинь из ордена матери Терезы.

Первый шаг за границей: «сдаться». Под этим понимается, что нужно подать письменное прошение о политическом убежище. Я в своё время в Брюсселе был, кажется, единственный из «наших», который никогда не «сдавался». Это воспринималось с огромным удивлением. Четверть века назад «убежище» давали запросто всем попавшим на Запад «жертвам тоталитаризма». Вместе с пособием. А в Германии даже дарили квартиры. С годами получить убежище становилось всё сложнее и сложнее. Но не безнадёжно. «Наши» стали настоящими экспертами по придумыванию виртуозных историй для суда, где будет решаться их дело, используя помощь бесплатных юристов, которые есть для этих целей на Западе. В Нидерландах очень подходило заявление, что ты гомосексуалист, а на родине тебя преследуют гомофобы. Разумеется, это надо было доказать на суде.

Но долгая, в несколько месяцев, процедура рассмотрения заявки на убежище, давала право законного пребывания на территории страны. После чего можно было просто перейти на нелегальное положение. Я знал таких, которые жили подобным образом годами. А кое-кто из «наших» пребывает в таком состоянии уже два десятилетия. Чуть сложнее в Германии, где налажен реальный контроль со стороны властей.

Работа

Для нелегала есть только черный рынок рабочей силы, ярмарка рабов-иностранцев. Выглядит это так: на всем известном пятачке останавливаются легковые машины. После короткого объяснения с хозяином, обычно - местным арабом или турком, кто-то из толпы туда садится. Полиция делает вид, что ничего не замечает. Вмешивается только тогда, когда соседи и конкуренты по бизнесу, возмущённые конкуренцией, пишут донос.

Кто постарше, иногда имеют специальность и какой-то опыт работы. Важны навыки паркетчиков, каменщиков, сантехников. И особенно - специалистов по укладке облицовочной плитки и гипса. Но наши эмигранты пользуются репутацией бракоделов. Взявшись класть плитку или гипс, зачастую кладут их вкривь и вкось. Иногда, наученные горьким опытом, наниматели начинают с объяснений. Медленно, чеканя каждое слово, заглядывая в глаза, они повторяют вновь и вновь окружившей их толкающейся толпе, которая пытается понять французский язык:

- Я предупреждаю сразу, что если будет сделано плохо, вы не получите ничего. Вы хорошо меня поняли? Ничего! Повторяю ещё раз...

Молодежь, успешно закончившая средние школы ныне независимых государств на территории бывшего СССР, иногда не в состоянии толком читать и писать на родном языке. Не говоря уже о русском или французском. Мало кто знает, даже проживая за границей годами, больше двухсот разговорных французских слов. У большинства нет никаких строительных навыков, они надеются только на роль чернорабочих и грузчиков. И - о райская мечта для всех, вершина надежд и блаженных снов! - место ночного сторожа на вилле.

О нелегалах из арабских стран и Турции. Все они здоровые, трезвые - бездельники остались дома. Все очень хотят работать. Я трудился с такими в одной бригаде. Первое ощущение, что они сошли с ума. Никаких перекуров. Передвигаются почти бегом. В туалет - бегом, будто их кипятком ошпарили. Готовы ли в подобном ритме работать наши соотечественники? Очень редко. Понятно, что если хозяин захочет нанять под тяжёлую работу нелегала, то он предпочтёт взять турка или араба. Но не русского.

Сцена из жизни, как я сам в своё время работал. Приехал турок на «мерседесе»: «Требуется четыре человека для разгрузки грузовика». Огромная обезумевшая толпа «наших» с визгом, дико толкая друг друга локтями, лезет в автомобиль. Турок сначала выгнал, как собак, всех наглецов, первыми ворвавшихся в машину. Затем выбрал из толпы, кто ему показался покрепче и надёжнее, в том числе меня, как хорошо знающего французский, и увёз на склад, где уже стоял только что прибывший из его Турции тяжёлый грузовик с импортом. Пять часов работы, со всеми нами честно расплатились, с почасовой оплатой: «Будьте здоровы». Все очень довольны - сегодня подвернулась огромная удача.

Иногда на чёрный рынок труда приезжают местные гомосексуалисты. Такса - 70-200 евро. Плюс сытный обед у него дома. Мне один из «наших» поясняет:

- Разброс в цене определяется уровнем услуг. Если просто подставить задницу, то оплата по минимуму. Если же обслужить его так...и так... и так... и так... (объяснения сопровождались обильной красноречивой жестикуляцией) то можно получить и по максимуму.

Типичная ситуация. Пятеро «наших» арендуют комнату. Одному из них повезло, и он немного заработал. Однажды утром встаёт - денег нет. Загадка в духе Агаты Кристи: кто именно из четверых соотечественников вор?

Ещё одна исключительно типичная, просто классическая ситуация. «Наш» заходит в супермаркет, открывает бутылку пива и пьёт, скрываясь за стойками. Никто не обвинит, что украл - за пределы кассового аппарата он её не вынес.

Грабеж – невыдуманная история. Ночью грузовиком выбили витрину ювелирного магазина. Взвыла сирена, но «наши» быстро схватили золотые украшения и убежали.

Убийство – тоже невыдуманная история. Строительную бригаду нанял какой-то араб. Сначала платил ежедневно, потом пошли задержки. Затем вообще не заплатил, кажется, за две недели. Подстерегли, слегка побили – он всё равно не расплатился - денег не было. Подстерегли второй раз. Били уже страшно. Когда узнали через друзей, что тот скончался от побоев, срочно уехали обратно через границу.

О женщинах

Интересная особенность психологии. На почве постоянной подавленности, отсутствия денег, работы и перспектив возникает мрачный стресс, который начисто подавляет половое желание. Ни одной улыбки в сторону местных женщин и девушек, ни одного намёка, ни одного похабного анекдота на их счёт. И это в толпе мужиков, стоящей на рынке труда и оставивших семьи дома! Никаких шуточек по поводу чьих-то красивых ножек! Если и заходит разговор о местных жительницах, то только в смысле потенциальной возможности фиктивного брака. Временами у меня возникало ощущение, что я общался с кастратами.

Если послушать наших женщин, то они все там «сидят нянями с детьми». Или со стариками ухаживают. Ага, с детьми, стариками… В Москве состоятельные москвички доверят своих малых детей или престарелых отцов цыганкам из Молдавии? А таджичкам? Тайные источники доходов «наших женщин» там совершенно иные, нетрудно догадаться, какие.

Ещё одна легенда: «вышла замуж за предпринимателя». Это, как ни странно, ближе к действительности. Как это выглядит на самом деле? Есть предприниматель – араб-нелегал в Париже, который каждый день раскладывает на толкучем рынке свою раскладушку, куда он каждое утро раскладывает мелкое барахло для продажи. Вырученные небольшие деньги отправляет через« Вестерн Юнион» настоящей семье в Марокко, в глухой аул. Тем временем пристраивает у себя в коморке нашу кралю. Бесплатно, чтобы «поджениться». И чтобы ему картошку и чай варила. Не исключён и вариант, что в этой норе она живёт не с одним, а с несколькими такими «предпринимателями».

О гоноре

«Наши» красуются друг перед другом на чёрном рынке труда шикарными чёрными кожаными плащами и ботинками, хотя на поисках строительных работ больше были бы к лицу спецовки. Но главный кайф для них заключается в том, чтобы вернуться домой и там вальяжно покрасоваться и «повыпендриваться» в родном городе перед одноклассниками, родственниками и друзьями: «Как мы там все хорошо устроились: программистами, нянями, и прочее». Но наши стоматологи-имплантологи карманом своим измерили их низкую платежеспособность и могут объективно сравнить её с таковой у настоящих иностранцев из тех же стран.

Но для тех, кто получил «право убежища», нельзя возвращаться домой так, чтобы остались следы в форме штампов о пересечении границы. Так можно лишиться всех благ. Поэтому эмигранты из Белоруссии делают крюк через Россию или Украину. И наоборот, при пересечении границ СНГ используя внутренний паспорт.

Но с годами некоторые из «наших» постепенно адаптировались. Вот свежий рассказ тех из них, кто обосновался в Баварии – самом благополучном регионе самой благополучной страны Европы - правдами и неправдами получившие немецкое гражданство и право на законную работу:

- Если кто не ленив, то работа в Баварии есть. Но многие предпочитают сидеть на «социалке». Для мужчин, например, здесь есть сборочный конвейер автомобильного концерна BMW. Для женщин – места продавщиц. И даже выше можно пробиться, вплоть до инженера.

В последний приезд в Париж я обратил внимание на то, как адаптировались к французской жизни чернокожие выходцы из тропической Африки. Ещё в 90-х годах их было сравнительно немного. Я видел массы их в центре по приёму беженцев в Брюсселе - маленькие, худые, какие-то жалкие. Как быстро всё изменилось! То, что образование в их странах, в отличие от арабского мира, изначально было только французским и они знают язык в полном объёме, дало им колоссальное преимущество в этой стране перед арабами и даже турками. Хотя ещё недавно всё было наоборот. Сегодня они работают там на самых престижных работах. Например, в охране Версаля, в том числе на уровне руководства. Видел даже мулата - экскурсовода по музею Консьержи, показывающего туристам камеру, где находилась бывшая королева Мария Антуанетта перед казнью.

А как же русские? Они всё так же питаются в бесплатных харчевнях, общаются только со своими, знают язык, годы спустя, на уровне двухсот разговорных слов, клянчат деньги у благодушных падре по католическим костёлам. И так же тайком пьют ворованное пиво в супермаркетах и нагло ездят бесплатно в поездах на юг, на море. Какой штраф может взять контролёр с бомжа? И всё вздыхают по почти несбыточной мечте – работе ночным сторожем. А лучшие из лучших работают в Баварии работягами на заводе, «и даже выше».

Русские в Европе попали на самое дно европейского общества. Ниже их только румынские цыгане. И только наезжая обратно в Россию и СНГ, «наши» гордо ходят здесь петухами…
http://svpressa.ru/world/article/69764/

0

5

Увидев «картинку» западной жизни, наши путешественники начали понемногу понимать тамошних людей. И открыли, что они – другие. Ключевский рассказывает, что Александр I взял с собой Сперанского на Венский конгресс. Спросил: «Как тебе Европа?», на что тот ответил: «У них учреждения лучше, а у нас люди лучше».

Лучше, конечно, смотря для чего, а другие - точно. Я постоянно наблюдаю, как в Европе любовь к тебе окружающих возрастает с уровнем отеля, в котором ты останавливаешься. Если отель пятизвёздочный – то и говорить нечего: отменной души человек. Стоит тебе брякнуть что-нибудь на местном языке, как все шумно восхищаются твоим умом и произношением. А вот если у тебя дела не ахти, то и отношение соответствующее.

Мы всё-таки пока видим перед собой человека, а не функцию. Помню, наш ирландский поставщик изумлённо благодарил меня за то, что я продолжаю с ним дружить несмотря на то, что он, попав под колесо кризиса, фактически потерял свой бизнес. А мне и в голову не приходило как-то изменить своё к нему отношение: ну не повезло человеку, сегодня тебе не повезло, а завтра мне, чего уж… Так что я вполне понимаю, за что Штольц любил Обломова.

Мы гораздо свободнее западных людей, и были всегда свободнее, потому нам и требуются внешние ограничения. А у европейца они – внутри. Он не говорит – он думает, как велено от начальства.

Одно время мой муж работал с голландским специалистом. Днём работают – вечером, как полагается, неспешная беседа за пивом. Муж мой, по обыкновению, начал излагать свои истинные мысли: все народы – не одинаковы, каждый должен заниматься своим делом и знать своё место, белые должны размножаться и не сдавать своего руководящего места. Голландец слушал всё это, изложенное на далеко не идеальном английском, подперев щёку, словно звучание райской музыки. Когда мой муж случайно отвлекался, голландец поощрял его: «Говори, говори! У нас тоже многие так думают, но только говорить у нас об этом нельзя».

Для опытного путешественника знаменитая фраза из песни «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек» наполняется новым смыслом. А ведь как издевались, дурашки, в Перестройку! Оказалось – чистая правда.

Вообще, безоговорочно восхищаться западной жизнью, как иностранными песнями, сподручнее всего тем, кто не понимает того и другого. А поймёшь – тянет к родному.

Впрочем, не всех тянет. У нас сформировался слой креативных метросексуалов, которые относятся к «Рашке» с высокомерной брезгливостью. Они – граждане мира, «всечеловеки», новые люди. На самом деле ничего нового в них нет: их психологию подробно описал Фонвизин в «Бригадире». Но они таких пустяков не читают, а потому им везде воняет. В метро воняет, в электричке воняет, в магазине – аналогичная история.

Придёт ли время, когда мы заинтересуемся родной страной? Думаю, это дело следующего поколения. Пока все нацелены на заграницу. Моя тульская приятельница, учительница английского – надомница, рассказывала: её ученица объехала cо своими буржуазными родителями многие страны, но ни разу не была… в Москве. Прямо из Тулы в аэропорт – и в Европы.

Нужно ли возрождать ( как у нас принято говорить по любому поводу) и развивать внутренний туризм? Нужно-то нужно, но дело это колоссальной трудности. По причинам климата, огромных расстояний, неумения обслуживать ни за какие деньги – люди будут предпочитать Турцию, Египет, Болгарию.

Вот сейчас хотят из Сочи сделать что-то феерически-галактическое. Пустейшая затея. Сочи было хорошо, когда не было выбора, а когда он есть – победит Турция. Из Сочи надо было делать не роскошный курорт ( всё равно выйдет дорого и глупо), а ровно обратное: базу бюджетного социального туризма и отдыха. Не гранд-отели там надо было громоздить, а дома отдыха матери и ребёнка, пионерские лагеря, базы для детсадов. Поставить государственную задачу, чтобы каждый ребёнок проводил две недели у тёплого моря, и работать в этом направлении – вот это было бы умно и перспективно. А гранд-отелей в мире и без нас довольно.

Конечно, нужно больше экскурсий по России. Начинать – с детей. Моя дочка до сих пор вспоминает, как она с воскресной школой ездила в монастырь в Павловском Посаде. Вот так просто: сели в электричку и поехали. Но начинать надо со школы, чтобы меньше вырастало продвинутых и креативных, которым воняет.

Но это дело будущего. А сегодня в лесу под Коломной встречаются остатки древних стойбищ: совковых турбаз и пионерлагерей… А те, что поближе к Москве, давно застроены коттеджами.
http://takie.org/news/evropeec_dumaet_k … 07-06-5059

0

6

В пятом классе учительница географии затеяла игру: расскажи о местах, в которых мечтаешь побывать – может, не сейчас, а будущем, когда вырастешь. Я, помнится, сказала: в Афинах, в Риме и на озере Байкал. Мама, когда узнала о моих мечтах, отнеслась к ним довольно скептически: «На Байкале, - сказала она, - ты наверняка побываешь, а вот в Афинах и в Риме – ну, если очень повезёт». Оно и понятно: в нашем окружении никто ни по каким заграницам не ездил. Отец вообще был семь лет невыездным, потому что посетил однажды по работе Байконур.

«И всё сбылось и не сбылось», как пелось в песенке моего самого раннего детства: я несколько раз была в Риме, и в Афинах тоже была, а вот на Байкал так и не попала. Как-то не собралась.

Бывшие советские люди, когда открылась такая возможность, жадно ринулись за границу. Огромное желание туда ездить – было всегда. Меня, по правде сказать, оно даже удивляло своей огромностью и бескомпромиссностью. За границу рвались, по старинному анекдоту о попугае, «хоть тушкой, хоть чучелом». Помню, в пору своей недолгой службы в Минвнешторге я обогатилась таким речевым оборотом: «Н. Уехал в длительную командировку в Италию». – «А сколько он ждал?» То есть, находясь в этой стране, можно только с нетерпением ждать истинной жизни, которая наступить только там, в загранице, прекрасной и недоступной. «Из заграниц не вылазит» - восхищённо-завистливая похвала удачливому карьеристу советской эпохи.

Впрочем, возможность путешествовать привлекательно для всех народов, недаром ценима работа, связанная с интересными поездками, компании устраивают премиальные путешествия для отличившихся сотрудников. Поэтому ничего удивительного в том, что, когда границы открылись, все, кто мог, ринулись за кордон.

В одночасье выросли турагентства, а там подтянулись и умельцы, которые грамотно оформляют «портфолио» туриста: фотографии и сувениры с роскошных экзотических курортов, чтоб предъявить родне и сослуживцам, в то время как клиент разумно отдохнул в бюджетном Египте. Вопрос «быть или казаться» современный человек однозначно решает в пользу «казаться».
В какую страну ни приедешь – повсюду встречаешь соотечественников.

В английских летних языковых школах – квота на русских, 20%. Не будь её – заполонили бы всё, а у них полагается, чтобы «дети разных народов» говорили меж собой по-английски.

В Европе, в любом крупном торговом центре, - русская речь. В загородных «аутлетах», центрах по продаже марочных товаров по сниженным ценам, много русских продавщиц – их специально берут для обслуживания русских покупателей. Это тебе не немцы, не французы, которые душу вытрясут, а потом купят одну майку. Русские уж если «скупляются» – то всерьёз. В мае мы вывозили в Венецию восемьдесят лучших продавцов нашей компании, так по возвращении почти все платили в аэропорту за перегруз.

Мы, по нашему народному обычаю, всё ноем и жалуемся, а за границей меж тем за русскими закрепилась репутация богатых и платежеспособных. И праздных. Как-то приехали мы во Франкфурт-на-Майне на нашу профессиональную выставку. Садимся в такси. «Баден-Баден? Отдыхать?» - светски осведомляется таксист. – «Работать. На выставку», - отвечает мой коллега. – «Да разве ж русские работают?» - вполушутку спрашивает таксист. Что тут скажешь? Иногда простые люди улавливают больше, чем тьма высоколобых аналитиков.

Конечно, процент праздных заграничных курортников среди всего населения – невелик. Но и не мал. И прогуливаем мы советское наследие со вкусом и с размахом: «Ах, Франция! Нет в мире лучше края».

Чему нас научили заграничные поездки? Вообще-то поездки по миру – дело поучительное, развивающее. Недаром в высших кругах в старину молодой человек, окончив учение, нередко отправлялся за границу – посмотреть, как люди живут, чему-то научиться. И дело тут не в каких-то конкретных заимствованиях, хотя и они есть. Лично я многое там заимствовала для своей жизни. Камин в моём доме подсмотрен в Швеции, а садовые дорожки – в Турции.

Сама идея постоянного проживания в пригороде пришла к нам из-за границы. До этого была либо дача, либо деревенская изба. А жили нормальные люди в квартирах. Теперь вот появился новый формат жилья - коттедж. Есть и таунхаусы. Многие проекты, если не большинство, срисованы с заграничных: это видно, например, по отсутствию навеса над входными ступенями, отчего их заметает снегом, по чересчур низкому цоколю. Вроде наших телепрограмм: с виду русское, а поскребёшь – американское.

Больше всего полезны путешествия, потому что они заставляют удивляться, будят собственную мысль.

Главное удивление – это западная повсеместная чистота. Когда-то она поразила Петра I, а потом те же чувства испытали тысячи наших путешественников. Мне до сих пор помнится россыпь пушистых, снежно-белых махровых полотенец в номере заурядной, трёхзведочной гостиницы в провинциальной итальянской Падуе. Может, и ничего в них не было, но уж больно не похожи они на наше вечно застиранное, посеревшее от равнодушия гостиничное бельё. Иногда мне даже хочется вернуться в тот падуанский «Отель Европа» и посмотреть на то, что меня некогда так впечатлило.

Вообще, внимание к бытовым аспектам жизни и способность их организовать – вот что больше всего впечатляет в Западной Европе. Им не всё равно, как убирать, как жить. Нет высокого и низкого. Белое, чистое, светлое – этого у нас никогда не было. Нет его ни в Азии, ни в Африке (я имею в виду не гранд-отели для иностранцев, а нормальное жильё средних людей). В 90-х нам очень захотелось позаимствовать европейскую чистоту. Тогда родилось слово «евроремонт», и не только слово, но и соответствующее явление. Я же придумала и коммерчески раскрутила словцо «евроуборка», которое сыграло свою роль. Теперь то и другое в словарях должно идти с пометкой устар., потому что все ремонты сейчас – это евроремонты. И это, мне кажется, достижение: мы сделали хотя бы шаг к чистоте и порядку.

Ведь научиться чистоте – можно. Западноевропейцы, в прежние времена тоже жили в грязи – будь здоров. Русские хоть в бане мылись, а те – нигде. Так что не надо нам посыпать голову пеплом и поминать «немытую Россию» как некую природную константу. Немцы по природе вовсе не такие чистюли, как нам мнится. Говорят, научил их этому искусству Фридрих Великий, учение происходило из-под палки; потом привыкли.

Правда, при возможности они и теперь мусорят не хуже нашего. Помню, однажды я оказалась на площади после народных гуляний во Франкфурте. Мусора там было по щиколотку. Правда, к утру не осталось ни одной бумажки.

А вообще есть cтраны твои и не твои. Мне кажется «нашей» вся северная Европа. Когда там находишься, то ощущаешь, что вокруг тебя некая усовершенствованная модель твоей родины. Как могло бы быть у нас, да, собственно, почему «могло бы» - оно и сейчас может. Конечно, климат и ландшафт способствуют такому восприятию. Однажды в Швеции я увидела под мостом электричку, и мне на миг померещилось, что вот если сесть на неё, то через пару остановок можно сойти на нашей подмосковной станции.

Я даже в какой-то момент размечталась: вот купить бы островок под Стокгольмом. Или чуть подальше. Жить там в домике, ездить за покупками на моторке. Я родилась в Коломне на Оке, там моторная лодка была вполне реальным средством транспорта – во многом потому, что дороги были (и по сю пору остались) непроезжими. Затея эта, надо сказать, вполне реальная: островок под Стокгольмом стОит не дороже подмосковного участка соответствующего размера в не самой престижной зоне Подмосковья.

Я поделилась с нашим шведским поставщиком своей мечтой. Просто сказала, да и всё. Дело было вечером. А наутро Питер уже поджидал меня в гостиничном ресторане за завтраком с пачкой газет по недвижимости, где было много предложений по продаже островов. Острова такие, острова сякие, попадались даже с тёплыми подземными водами, которые используют для отопления, но эти, конечно, дороже. Бедный Питер! Он по шведской привычке всё понимает буквально. Его узкой германской душе (а шведы – германское племя) неведома сладость маниловски-обломовской мечты о дивно-несбыточном, особенно в области недвижимости. Решили – сделали, а не хотим делать – чего и мечтать?

Нам такой подход к жизни скучен и не в кайф. А им, соответственно, непонятен наш главный национальный герой – Обломов. Сколько ни пыталась о нём рассказывать – вежливо улыбаются и не понимают. (Впрочем, один итальянец прочитал по моей наводке роман целиком, но это крайне нетипично: нормальный европеец роман XIX века прочесть не в силах).

А вот легенда о призвании варягов шведам очень понравилась. «Такое часто случается и в корпоративном обиходе, - серьёзно прокомментировал тот же Питер. – Когда в компании перессорятся учредители и вообще управление зайдёт в тупик – часто приглашают топ-менеджера со стороны и договариваются во всём ему подчиняться. Поскольку он со стороны – у него свежий взгляд и нет никаких эмоциональных привязанностей. И такой менеджер порою вытаскивает бизнес из совершенно безнадёжного положения. Вот и с варягами, вероятно, так получилось». «А почему бы и нет?» - подумала я. Может, и не стОит придавать этой легенде какое-то особое значение? Ну, позвали, или не позвали – главное ведь как потом жизнь текла. А мы жуём её жуём уж который век: было? Не было?

В северной Европе много домов с башенками. В Амстердаме вообще огромное количество домов разных веков, напоминающих наш Исторический музей. Видимо, на наш северный вкус это – красиво. В коллективном бессознательном сидит идея терема, а терем он понятно, какой: вытянутый вверх и с башенками. Лужков в начале своего правления поощрял такие дома, даже термин возник – «лужковский стиль». Потом этот стиль был объявлен выдающейся пошлостью и чуть не национальным позором, и в историческую застройку там и сям принялись суетливо втыкать нечто нео-конструктивистское, чтоб, не дай Бог, не отстать от сегодняшних трендов западной архитектурной мысли. Вот это-то как раз и есть позор – копеечное, убогое низкопоклонство и нервное стремление чему-то там соответствовать.

Северная Европа для нас – родная. А вот южная – заграница. Странно: я не говорю ни на одном языке северной Европы (кроме, естественно английского), а в этих странах я – дома. А вот по-итальянски, например, говорю очень прилично, могу и по-испански, и португальский когда-то учила, а в той же Италии я – в гостях. Красиво, интересно, еда вкусная, а – чужое. Даже кровать по-другому стелют.
http://takie.org/news/takaja_raznaja_za … 07-06-5060

0

7

Полный, окончательный и всеобъемлющий пиздец. "Рыволюция маньякив и пэдэрастив"  :x
http://sg.uploads.ru/t/SjDvU.jpg
Активист Запорожского майдана, бывший глава Народной рады, а ныне командир батальона "Сич" Олег Ткаченко поделился фото на своей страничке в Facebook.

ЗЫ. Я так понимаю, "Майн Кампфом" это он причинные свои места прикрыл.

0

8

Шьорт, не в ту тему этого козлика гламурного забросил - искал поиском свою "гламурную" тему, да недоглядел. Прошу прощения.

0

9

.lt.~mo написал(а):

Шьорт, не в ту тему этого козлика гламурного забросил - искал поиском свою "гламурную" тему, да недоглядел. Прошу прощения.

Ничо-ничо, даже интересно... http://www.kolobok.us/smiles/madhouse/girl_crazy.gif

0