Янис Кучинскис участвовал в работе "Хельсинки–86" — диссидентской группы советских времен. Он был одним из членов Гражданских комитетов и редактором запрещенной газеты "Пилсонис". Изменились времена, но Янис Кучинскис — по–прежнему в числе диссидентов. Об этом свидетельствуют его последние книги и статьи. Еще десять лет назад в числе евроскептиков на страницах нашей газеты он давал негативный прогноз последствий вступления Латвии в ЕС. Как теперь он говорит: "Результаты оказались еще хуже, чем я предполагал…" И сегодня мы решили поговорить с Янисом Кучинскисом о том месте, которое Латвия в действительности заняла в Евросоюзе, и о том, как могут складываться варианты развития будущих событий.

Город Валмиера — маленький прообраз "латышской Латвии". Русских здесь так мало, что даже на кладбище на своих памятниках они иногда выбивают надписи готическим шрифтом. Не из политкорректности, а потому, что не хотят ничем отличаться от окружающих… Мы не были в тихом и чистом городе несколько лет. И каково было наше изумление, когда днем в центре города мы увидели мужчин, которых еще нельзя назвать бомжами, но уже можно назвать бездомными. Их было много. И было понятно, что они без работы, потеряны, многие из них были пьяны — такое невозможно было представить раньше. Подобный процесс мы наблюдали в 1990–х, но тогда это происходило с молодыми русскими мужчинами, и было понятно, что они ломались. Но сейчас это происходит именно с латышами. Почему? Этот вопрос мы задали Янису Кучинскису первым.

Когда считать мы стали раны…

— Рига — это город–космополит, — говорит собеседник "Вестей". — В больших городах социальные программы более–менее работают. Если нет работы — дают пособия, на квартиру тоже дают пособия. А уничтожается именно деревня. Где в основном живут латыши. Среди жителей сел и маленьких городков 80–90 процентов — латыши. Там сейчас брошенные дома, там иностранцы скупили земли. Я в Валмиере не был. А вот про Цесис недавно был сюжет BBC: тоже пустующий город, брошенные дома. А Цесис — понимаете, это настоящая Латвия. И это один из самых больших центров культуры латышей… Вот в Риге закрывают одну больницу — но другие пока еще остаются. А в сельской местности и в маленьких городках больницы, школы закрываются — и не остается уже ничего…

— Янис, как–то недавно в радиоэфире латышский ведущий, говоря об уехавших в Европу соплеменниках, произнес такую фразу: "Почему они не возвращаются назад?" Вы знаете, он произнес ее с такой болью, с такой реальной болью, что нас это удивило… Латышский народ и так небольшой, а значительная часть уехала на Запад, — и в этом причина такой боли?

— Видите ли, что с этим Евросоюзом получилось… Знаете, какое в Англии сейчас самое распространенное имя для новорожденного? Мухаммед. Там белая раса очень быстрыми темпами вымирает: каждое следующее поколение в два раза меньше предыдущего… Я уважаю мусульман, они люди с традициями. И они в эти Содом и Гоморру европейские не интегрируются — они живут там по своим законам. А европейцы хотят "рабов" — но мусульмане им не годятся, они хотят "белых рабов", они хотят восточноевропейских "рабов". И вот наши дети, целые поколения — из Латвии, России, Польши, с Украины, — вот они там мучаются по всем этим Лондонам. По Ирландиям. Они там живут, да. Но они там — просто "рабы". Им, конечно, платят зарплату, но и только. С остальным пусть он сам разбирается. Короче говоря — это дешевая рабочая сила. Впрочем, так наши политики в середине 90–х открыто и говорили: что Латвия войдет в мировой оборот своей дешевой рабочей силой.

— Янис, но такая картина уже наблюдалась — во время Второй мировой войны, когда немцы вагонами вывозили славян к себе на работу…

— И латышей тоже…

— То есть одна и та же история практически…

— Да, потому что немецкие мужчины воевали, а надо было, чтобы кто–то на заводах работал. Своих женщин они жалели, поэтому привозили рабов из Восточной Европы. Да, именно эту параллель я считаю правильной… Видите ли, нас оставляют голыми, а чтобы мы об этом не думали, организуют "языковые шоу": давайте, воюйте по поводу языков — русского, латышского, хотя, извините, зачем нам язык, если весь народ уезжает из Латвии. Сорри, а кто в Латвии будет по–латышски говорить?

— Янис, мы смотрим мировые новости — что творится в Испании, как недовольна Греция, какой ужас в Португалии…

— А у нас спокойно…

— И все молчат про Латвию, Литву, Эстонию. То есть получается, что в мировых СМИ не считают, что мы как–то тяжело, по–особенному, переносим этот кризис. И мы сами молчим. Профессор Леон Тайванс в свое время проводил исследование, и оказалось, что когда после развала Советского Союза начался кризис и все подорожало, — грузины, например, просто перестали платить за квартиры, и государство с этим смирилось. Что касается Латвии, то здесь люди умирали от голода, но за квартиру продолжали платить; какую бы сумму ни написали в квитанции — они все равно ее оплачивали… То есть получается, мы — этакое молчащее меньшинство в Евросоюзе?

— Чтобы организовать такой бойкот, как в Грузии, должна быть солидарность среди, например, квартиросъемщиков, чтобы они договаривались: вот давайте не будем платить — и все! Чтобы они вместе шли на переговоры с властями. В Латвии это трудно сделать, потому что здесь снова и снова стравливают две общины — латышскую и русскую, одну провокацию за другой проводят… И вот из–за этих национальных игр трудно договариваться: а вот сосед мой — русский, ну как я буду с ним договариваться, если он — несчастный криевс, оккупант, — ну как? Вот что получается. И нет у нас этой солидарности. И потому, вообще–то, мы сейчас такая территория, где спокойно можно проводить любые социальные эксперименты на выживание.

Новые крестоносцы

— А как вы думаете, Янис, почему Европа не приняла Латвию на равных? Ведь Европа объединились не сегодня, это была и Европа Карла Великого, и империя, условно говоря, объединенная Наполеоном… То есть и раньше были в истории периоды, когда Европа объединялась. И Латвия входила, в общем–то, в ареал этой Европы. Во всяком случае, бОльшую часть своей истории… Почему же Европа не приняла ее на равных?

— Латвия никогда на равных не была в Европе!

Вот смотрите, была так называемая Священная Римская империя — ну, это, по сути, расчлененная Германия. Европа не была единым государством, но короли были там перемешаны — в том числе и русские цари. Последний русский император был двоюродным братом английского короля и даже германского Вильгельма — они все были двоюродными братьями. А Латвия… Был в истории такой момент, когда Ватикан признал, что балтийские племена приняли христианство, и они могут стать независимыми, полноценными государствами или королевствами…

— Это какой век?

— Это было где–то на рубеже XIII и XIV веков. Но здесь, на нашей территории, в тот момент сохранялись внутренние противоречия: германские ордена, рижский магистр и посланец Ватикана — они между собой не ладили. И закончилось тем, что договора о суверенности балтийских племен вроде бы подписали (один из таких договоров и основывался на признании Ватикана), но потом эти договора не соблюдались. Наоборот, со временем с помощью каких–то манипуляций было сделано так, что эти племена — латгальцы, ливы, сели, курши — у немцев в долгу оказались, и все их суверенные права были по этому поводу аннулированы. Примерно так же англичане поступили с индейцами в Америке. Тоже была проведена какая–то манипулятивная торговля так, что индейцы в итоге остались в долгу, и потом у них за эти долги отобрали землю.

— Ну прямо как наши шведские банки сейчас…

— Да, именно так. Вы знаете, еще в 2001 году я написал книгу, где провел эту параллель — что произошло в XIII столетии с Латвией и что может произойти с ней в Евросоюзе. Я тогда спрогнозировал ту же самую захватническую экспансию. И, к сожалению, не ошибся… Так вот экономист Майкл Хадсон (он американец) недавно сказал, что Евросоюз обходится с восточноевропейскими странами, как с оккупированной территорией, как с покоренными врагами.

— Янис, так вы сравниваете современную независимую Латвию не с временами Первой Республики, а все–таки с XIII веком?

— Да, я думаю, что Первая и Вторая Республики — очень разные. Хотя Первая Республика тоже родилась при помощи англичан, но, в принципе, она существовала более–менее как независимая.

Территория Латвии тогда была разрушена, только что по этим землям прошли бои Первой мировой войны, потом здесь были революции, потом Гражданская война… Красные стрелки пришли, белогвардейцы, немцы — все подряд здесь были, все воевали. Страна была разрушена, и надо было все начинать сначала. И никаких кредитов Латвии никто не давал — все своими руками. И поднимались понемногу вверх. Конечно, это тоже не рай был. Но все–таки жизнь шла вверх. Моя мать тогда жила. Она была обыкновенная крестьянка. Не то что батрачка, в семье было 20 гектаров земли. И она, и другие люди свидетельствуют: особенно после 1934 года материальная жизнь улучшилась, и кооперация стала очень широкая, и на экспорт производство развивалось, и культура — все подряд. Ну, конечно, и при том улманисовском режиме много идиотизма было. И до него в Сейме бардак был — все там покупалось, продавалось. И капиталистический строй был похожим — бедняки и богатые.

А теперь давайте сравним с нашей ситуацией. Мы в 1990 году были не разрушены, а наоборот…

— Да, начинали–то с другого уровня…

— Промышленность, может быть, и модернизировать надо было, но все–таки эта промышленность была. Был образованный народ. Мы ни у кого не были в долгу — Россия все долги на себя взяла. Никаких долгов не было — представьте, что такое в жизни бывает, мы были чистыми, без долгов! Никто никому не был должен. Значит, были все возможности развиваться и жить. И что с этим сделали? Это нельзя случайно так сделать, я в эту случайность не верю…

— Хорошо, вернемся к параллели с XIII веком. А какие вы еще замечаете признаки возвращения "времен крестоносцев"?

— Вот вы живете в Риге — что вы первое заметили, какие перемены в центре города произошли в 1990–м? В центре Риги построили Дом Черноголовых — это дворец немецких рыцарей и торговцев. Поменяли название улиц. Ну, хорошо, улицу Ленина поменяли. Но ведь какие латышские названия поменяли? Была улица Вейденбаума — это такой отличный поэт был, который за народ заступался, и в честь него в советское время в центре Риги была названа красивая улица. И в Екабпилсе была улица Вейденбаума. И такого народного, почвенника, отнюдь не коммуниста — убрали… И в это же время начали восхвалять герцога Екаба, "хорошие шведские времена" в Латвии. В Екабпилсе поставили памятник герцогу. А в Риге построили, как я уже говорил, Дом Черноголовых. Все эти символы немецкого завоевания, немецких рыцарей были восстановлены сразу. И это были первые признаки того, что последует потом.

Вот у нас в городе есть старый Крустпилсский замок — и в 90–е годы, когда стали сюда приезжать люди из Германии, сразу нашлись деньги на его реставрацию, несмотря на сложную экономическую ситуацию… На самом деле это был поворот назад, в Средневековье, когда латыши были абсолютно бесправными, и единственными латышами, у которых были какие–то права, были вагарсы — надсмотрщики над своими братьями, следившие, чтобы те хорошо работали и глупостями не занимались… Вот это все сейчас восстанавливается. Но постепенно. Это, знаете, как лягушку в котле сварить: если лягушку бросить сразу в горячую воду — она выпрыгнет. А надо ее медленно опускать в холодную водичку и помаленьку греть. И так Латвию греют и греют постепенно — мы даже не чувствуем этого, как лягушка не чувствуют, что скоро будет уже кипеть. И нам помаленьку температуру прибавляют. И мы радуемся, что у нас независимость, свобода, а на самом деле все происходит наоборот…

Ничего личного, только бизнес

— Янис, вы говорите, что крестоносцы возвращаются. А шведские банки, скупившие земли, — это тоже как бы один из шагов этого возвращения?

— В принципе, глобализация — это американский проект. Но американцы, так сказать, — широкая душа: они делятся со своими вассалами немножко. Вот, например, они поделили здесь Прибалтику: финансовая часть — шведам, сельское хозяйство — датчанам отдается, леса — шведам, финнам и так далее… Они так дружно поделили свои сферы влияния. У нас теперь все банки заграничные, у нас нет больше своих банков.

— Янис, из того, что вы описываете, складывается такая картина. Отступил Советский Союз, отступила Россия, и западные страны увидели: а вот она, свободная территория, ничья, сейчас мы ее разберем на куски — и человеческие ресурсы, и любые ресурсы, какие здесь есть…

— Понимаете, это парадокс — я все–таки всегда был антисоветчиком, я никогда не любил советскую власть: много идиотизма было, некрасивых вещей. Но то, что произошло в 90–х, — это коллективное потемнение разума на территории всего бывшего Восточного блока. Взрослые люди повели себя, как маленькие дети. Есть разные версии, как это могло случиться. Но до сих пор непонятно, почему они все сдались Западу. Они, как индейцы, свое золото, свою Родину поменяли на стеклянные бусы. Потому что не то что Латвия, Россия теперь ведь тоже несвободная страна…

— Но согласитесь, разные постсоветские республики получили разное: Грузию, например, снабжают и снабжают деньгами. Может быть, поддерживают материально, чтобы она как–то там продолжала воевать с Россией. Но в отношении Грузии не сработало рефлекса, что можно прийти и разобрать ее на всевозможные ресурсы… Вы думаете, что в отношении Латвии у Запада просто историческая память сработала — такая генетическая память рыцарей: это наша территория, мы сейчас с ней разберемся…

— Понимаете, у этих американцев или англичан есть такое высказывание: ничего личного, просто бизнес. Даже обижаться на них нельзя. Потому что, скажем, акула — это хищник, она жрет других, потому что просто она так создана. И западный империализм — такой же хищник, он по–другому не может действовать, у него хищнический инстинкт. В Грузию, да, поступают большие средства. Но вы же не думаете, что в Грузии прекрасно люди живут…

— Пожалуй, прекрасно не живут…

— И беднее живут нас. А их просто геополитически используют, как стратегическое место у границы с Россией. А это очень важно — стратегическое место. Там же Турция, там Иран рядом, там Закавказье, там все. Там Азербайджан — и добыча нефти и газа, трубопроводы… И не случайно там американцы, израильтяне присутствуют. Много же оружия давалось этой Грузии; правда, они его в итоге побросали и убежали, оставили россиянам — натовское и израильское… А на Западе все эти события перевернули с ног на голову — у нас же до сих пор многие люди верят, что Россия напала на Грузию… Хотя, в принципе, везде все одинаково делается: и у нас, и в Литве, Эстонии импортированные президенты были. Ну и Саакашвили почти импортированный — он же в Америке учился.

— Янис, но если сейчас Саакашвили все–таки уходит с политической арены, это означает, что позиции Запада слабеют?

— Не знаю. Вообще–то, они там хорошо получили в Грузии… Но мне трудно судить, потому что из России тоже очень противоречивые сигналы идут. С одной стороны, россияне вроде бы и Сирию не отдают, и с Китаем у них дружба–сотрудничество, а это уже серьезно. Ведь страны БРИКС — они свою отдельную монетарную систему собираются создавать, альтернативную Западу, и так далее — это прекрасно. Но, с другой стороны, Россия только что в ВТО вступила…

— То есть, как вы сказали, Россия тоже не независимая страна…

— Есть какие–то признаки, что Россия сейчас движется в сторону независимости. Именно сейчас, при Путине. Конечно, Путина кто–то хвалит, кто–то ругает. Мне лично кажется: у него есть талант. Да, он не может сделать все сразу, но все–таки он — патриот. Я считаю: он — патриот России. А это надежда для всех. Потому что в мире должно быть какое–то равновесие. Когда абсолютно вся власть оказывается в руках какой–то одной империи — эта империя теряет чувство меры, она наглеет. Надо, чтобы был какой–то противовес. Россия и Китай вместе — они представляют уже что–то серьезное…

Между Востоком и Западом

— Скажите, Янис, а сегодня отношение латышей к России меняется?

— Знаете, если мы почитаем газеты — и на русском, и на латышском, и порталы в Интернете, то покажется, что мы разделены и ненавидим друг друга. Такие комментарии очень недружественные, такие взаимные оскорбления и с той, и с другой стороны…

— Но мы знаем, что эти оскорбления может писать один и тот же человек — то от имени одной, то от имени другой стороны…

— Да, и я хочу сказать, что в реальности таких отношений нет. Например, у нас на работе половина русских — и прекрасные отношения. Есть и молодое поколение, и постарше, есть один белорус, и отношения между всеми очень–очень хорошие, мы все понимаем друг друга и даже о политике говорим. Так что я не замечал на бытовом уровне, чтобы мы были очень враждебными, наоборот. Вот и мы с вами сотрудничаем уже столько лет. Хорошо, если б так было и в политике…

Но я еще не ответил на ваш предыдущий вопрос: как латыши смотрят на прошлое, на Советский Союз… Так вот: 28 июня в Риге прошла презентация исследования "Мифы внешней политики Латвии: Евросоюз и Россия". Оказалось, что 70,9 процента жителей Латвии считают, что западные страны используют Латвию в своих личных интересах. Против такого мнения высказались только 3 процента жителей. 78,3 процента считают, что Латвия в Евросоюзе — страна второго сорта. И это не диссиденты проводили этот опрос, его проводила европейская организация!

54,4 процента опрошенных считают, что при Советском Союзе Латвии жилось хорошо. С таким мнением не согласны только 12,8 процента жителей. 64,6 процента жителей считают, что спасение Латвии — в более тесном сотрудничестве с Россией и с другими странами СНГ.

Конечно, в нашем мире не может быть стопроцентной независимости. Но хотелось бы, чтобы мы были не каким–то объектом, а субъектом. Чтобы с нами разговаривали, чтобы мы были равноправными участниками переговоров за столом. Ну, хотя бы суверенитет. Но пока игра идет в одни ворота, мы — колония, и нас никто не спрашивает…

— Янис, скажите, а какой вы видите выход из этой ситуации, предположим, в случае развала Европейского союза? Латвия может стать полностью самостоятельной республикой типа Финляндии? Или возможно создание какого–нибудь Союза северных европейских стран, где мы будем вместе со Швецией и Норвегией? Или, может быть, нас ждет вступление в какой–нибудь Евразийский союз, если таковой будет создан Россией? Как вы думаете, куда могла бы двинуться Латвия в случае развала ЕС?

— По–моему, не надо так долго ждать. А то он развалится нам прямо на голову… Я не прогнозирую быстрый развал ЕС. Мы точно не можем знать, когда он рухнет. И я не хочу заниматься гаданием. Евросоюз может еще держаться. Он может перестроиться в федерацию или еще в какую–то конфигурацию. И будет держаться, почему бы и нет? У немцев еще есть промышленность, и кое–что у шведов есть, кое–что еще немножко осталось во Франции. Там европейцы, конечно, вымирают, но какое–то время еще могут держаться, если очень сильно захотят, если у них есть воля… Я не считаю, что Евросоюз обязательно скоро рухнет, хотя и такое возможно. Потому что, например, в 1985 году разве кто–то верил, что Советский Союз рухнет? Никто не верил. Может быть, кто–то и хотел, чтобы тот рухнул, но никто ведь в это не верил, правильно? Значит, все возможно.

Я вообще не верю сейчас в какие–то простые решения. Но было бы прекрасно, если бы нашлись какие–то люди, которые бы начали сотрудничать, думать о будущем, выпускать какую–то альтернативную газету, открывать клубы, как это было перед Атмодой или в царское время в начале ХХ века. А в экономическом смысле — чтобы появились кооперативы, чтобы люди объединялись в кооперации. Люди очень много могут сделать, не ожидая, что скажет правительство. Я чувствую себя пока одиноким с этой идеей, но у меня есть такая цель: я хочу, чтобы люди начали что–то думать и что–то делать в пользу своего будущего.

Но если что–то произойдет глобальное за границей — или Евросоюз рухнет, или страны БРИКС создадут хороший какой–то блок, — ну тогда, конечно, Латвия должна двинуться в этом новом направлении. Но не теряя при этом своего суверенитета. Потому что серьезный стратегический союзник у нас все–таки не на Западе, а на Востоке. Запад уже, спасибо, попробовали. И уже не в первый раз…

— Да, конечно, Латвии важно сохранять свой суверенитет…

— Безусловно, чтобы не было снова такой политики советского типа, чтобы из нас не пытались сделать человека нового типа — советского. Этого нам не надо, спасибо. Но если мы друг друга уважаем, я считаю, отношения Латвии с Россией могут быть очень хорошими. Конечно, Латвия маленькая, но все в мире складывается из маленьких частиц. Россия — большая, там разные народы, и мусульманские народы очень быстро растут, а у русского народа демография не блещет… Так что нам всем надо общий язык находить и общее пространство организовывать.

— Ну, например, нечто подобное Евросоюзу?

— Нет, Евросоюз — это уже переход к диктату. Европарламент — он ничего не решает. Так раньше в Москву доярки и трактористы ездили, выступали там — им аплодировали, и они возвращались домой. Точно так же и в Брюссель наши депутаты ездят — думают, они там что–то решают. Нет, решают все в другом месте… Нельзя говорить стране: вы у нас будете второго или третьего сорта. Надо уважать и религиозные чувства, и национальные — и все будет нормально. Империализма нам не надо, спасибо. Но худший вид империализма — это западный.

Я не хочу все валить на Запад. Мы тоже не невинные жертвы. Никто револьвер нам к виску не приставлял. Мы работаем на опережение: очень часто в Европе о каких–то глупостях только говорят, а мы их уже делаем. И получается, что наше правительство и Сейм работают как колониальная администрация. Это как в советское время — в 60–е годы мы сами запретили праздновать Лиго, хотя Москва об этом даже не просила… Посмотрите на литовцев — у них тоже был импортированный президент, но все–таки какое–то равновесие они сохранили, и какие–то собственные интересы отстояли…

Скромное обаяние национальной буржуазии

— Янис, если вернуться к развалу Советского Союза, к событиям 90–х годов, — сейчас появилось интересное признание теоретика всех цветных революций Джина Шарпа. Он утверждает, что присутствовал в Латвии во время Песенной революции. Вы были в центре этих событий. Скажите, вы чувствовали присутствие и контроль этого таинственного эксперта?

— В 1990 году я работал в Гражданском комитете. К нам все время заходил некий Ольгерт, сейчас уже не помню его фамилию. Он себя философом называл. Такой очень хмурый, в очках, не очень–то разговорчивый. Вот он и перевел на латышский язык книгу Джина Шарпа. Эта книга была издана и через отделения Народного фронта распространялась как инструкция. Можно сказать, ею эта революция и делалась. Самого Джина Шарпа я не видел — я же в штабе Народного фронта не сидел. Я тогда обо всем этом даже и не знал. Это я сейчас, так сказать, после боя, все переосмыслил.

— А скажите, Янис, опять–таки как человек, который сам принимал участие в этой революции: если Песенная революция в Латвии закончилась успешно, то почему проиграла Болотная революция в России? Чего ей не хватило, ведь это было похоже на дежавю, когда люди вдоль Садового кольца стояли, за руки держась?

— По–моему, все эти люди, которые называют себя демократами и либералами, в России переборщили: они слишком нагло там себя вели в 90–е годы, когда на глазах у всех разобрали страну. Они обидели простых русских людей, плюнули им в душу. Они, например, такие провокации делали: в музее организовали выставку, закололи там свинью, а на этой свинье написали — Россия. Простые люди к ним очень плохо относятся, демократ в России — это ругательство. Поэтому они там и процента голосов не набирают. А у нас они аккуратнее себя вели, и у наших людей еще какие–то иллюзии на счет этих демократов сохранялись.

— Говорят, "есть у революции начало, нет у революции конца". Можно сказать, что в результате так называемого роспуска парламента Затлерсом, а перед этим — "революции зонтиков", в Латвии потеряла позиции только что родившаяся национальная буржуазия, какая б она ни была. Но все–таки Геркенс проводил конкурсы на лучший роман на русском и латышском языках, какие–то премии давал. Президент Берзиньш и сейчас отдает свою зарплату школам, и нет сомнений, что, до того как стать президентом, он свою школу под Цесисом тоже содержал. То есть, по крайней мере, у них как–то болела душа за свой народ.

— Да, что–то человеческое было…

— Но у шведских банков душа болеть за народ не будет. За свой народ будет, за наш нет — это естественно. Как получилось, что мы позволили произойти этому тихому перевороту?

— Ну, история была такая. Сначала происходит приватизация — эта история одинакова и в России, и у нас. Когда все, что можно, за бесценок скупили местные предприимчивые люди. В России это сделала целая куча олигархов. И в Латвии тоже появилось несколько маленьких олигархов. Но схема изначально была такой, что все приватизированное на следующем этапе должно быть перепродано — уже подороже — западным корпорациям.

Шкеле, например, за копейки, за сертификаты (вообще–то, даже сертификатов мало дал) получил целую кучу перерабатывающих заводов. А потом продал эти заводы разным людям за рубеж. Шкеле реально понял политическую ситуацию. И продал все или Западу, или мафии какой–то там петроградской. Вот недавно он продал Валмиерский молочный комбинат перекупщику из России. А тот потом уже продаст его французскому концерну. Этот человек — просто перекупщик. Он уже купил и Рижский молочный комбинат, а потом все эти предприятия объединит в один пакет и перепродаст французам. И так все перепродается.

Значит, политика сегодня состоит в том, что первая стадия приватизации уже прошла, и вроде бы как национальная буржуазия создалась, и кое–что в принципе из приватизированного она может себе оставить. Но все–таки все стратегические объекты она должна отдать Западу. За это имущество нельзя держаться — буржуй ты или не буржуй. Вот у нас один товарищ из Екабпилса, который в Вентспилсе сидит…

— Лембергс…

— Он же сидит на стратегическом объекте — и не хочет его продавать. И отдавать не хочет. Поэтому и делалась эта "революция зонтиков". Как раз наш президент Затлерс был в Польше, там проходил съезд восточноевропейских лидеров. И туда приехал этот специалист по революциям, который сейчас стал послом в Москве. Макфол. И на этом собрании в Польше, где был наш Затлерс, присутствовал и Макфол — можно сказать, как раз по дороге в Москву, где готовился послом стать. Они там все пообщались. А на следующий день Затлерс приехал из Польши и прямо с утра по микрофону заявил, что распускает парламент, что здесь, в Латвии, олигархи все захватили.

После этого все сразу напали на Шлесерса. Точнее, на троих — на Шлессерса, Лембергса и Шкеле. Шкеле к тому времени вроде бы все уже отдал. Но все равно и на него напали. И сразу же активизировался Лондон. Там на нашего товарища из Вентспилса дело завели. И все по ложным обвинениям. Арестовали все имущество. А он, надо же, держится, не отдает свой порт…

Вот потому и делали эту революцию, чтобы местные маленькие олигархи отдали свое имущество настоящим олигархам с Запада. Вот весь смысл революции.

И в России то же самое. Помните дело нефтяного магната Михаила Ходорковского? Уже все было подготовлено, чтобы российскую компанию, которую он прихватизировал, продать на Запад. И вот в последний момент Путин это остановил, арестовал все компании, имущество перенял. А то уже не было бы в России никакой нефти…

— То есть вы считаете, что цель Болотной революции — заставить российских олигархов передать все на Запад?

— Да, поэтому они и требуют только одного — убрать Путина. "Путин — уходи". Ну, я тоже согласен, что не надо Путина считать Богом, он не Бог. Не надо его идеализировать, наоборот, его надо критиковать, с него надо больше требовать. Но, понимаете, они ничего от него не требуют. Они говорят только одно: убрать Путина. А потом — хоть потоп. И видно, что это просто западная агрессия, а не забота о российских интересах. Если бы была забота о собственном народе, они бы объединились, создали бы программу, требования какие–то предъявляли. Конечно, повторяю, Путин — не Бог. Я тоже не в курсе, кто это — Путин. Но многое он делает хорошо…

Посмотрите, что за люди собираются на эти революции. В Риге это в основном активисты соросовских организаций — Delna там и другие… Они в центре беспорядков, это настолько очевидно. Но посмотрите: как они взбунтовали людей, хотя многие так ничего и не поняли.

— Хотя если ввести такой закон, как в России, все эти организации должны называть себя иностранными агентами…

— Да, в России принят отличный закон. Если ты осуществляешь общественную деятельность на деньги из–за границы, то во времена Советского Союза тебя бы просто судили. Это же было предательство Родины. Ну ладно, сейчас покультурнее — пусть они регистрируются, так же как в Америке. Там если ты получаешь деньги из–за границы — скажем, от Китая, — пожалуйста, регистрируйся, и мы будем тебя контролировать: что ты на эти деньги делаешь…

Беженцы для Латвии

— Янис, у нас остался еще один вопрос. Вот мы ходим по центру города — пустые улицы, пустые дома. На первом этаже — магазин, остальные четыре — пустые. И так выглядит значительная часть центра Риги. Когда темнеет — ни одно окно не горит. То есть Рига действительно опустела. Скажем так: опустела наша земля… Недавно российский политик Модест Колеров рассказал, что есть такой проект в Брюсселе — раздавать квоты на прием мигрантов всем странам ЕС. Сейчас высокая рождаемость в Африке. После всех этих арабских революций очень много беженцев. И по этой квоте мы обязаны будем принимать мигрантов — то есть в Риге появится третья община. Как вы думаете, как это повлияет на отношения русской и латышской общин? Согласится ли Латвия с этим? Говорят, квота будет распространяться на все страны ЕС, а Рига действительно пустая стоит…

— На этот счет были даже официальные статьи, по этому поводу высказывались европейские комиссары — и, как я понял из этих высказываний, территория Латвии "зарезервирована". Есть несколько вариантов. Например, если на Среднем Востоке — ну, там в Иране, в Ираке — начнется большая война и появится много беженцев, которые двинутся в Европу, возможно, их разместят здесь.

Понимаете, если раньше Каддафи охранял Европу от беженцев, которые пытались в нее проникнуть, то сейчас Каддафи уже нет, и границы никто не охраняет. Африканцы прорываются в Европу любыми способами. И один из вариантов — разместить их здесь. Тем более если война охватит большие территории.

Другой вариант: земля Латвии будет просто распродана. Сейчас много латвийской земли приобрели банки, потому что люди кредиты не платят, и банки эти земли распродают. Я слышал, что китайцы закупают какие–то пустые дома в Цесисе. Ну вот и в Риге, наверное, что–то такое будет.

Конечно, странно принять такую политику: местных жителей отсюда выжить, а завести каких–то других. Но мы должны учитывать, что если этих людей с Востока или еще откуда–то будут завозить, то в их отношении будут действовать другие законы. Еще до кризиса был разработан закон, по которому минимальная зарплата для местных жителей была одна, а для тех, кто приезжает из–за границы, — другая. И эта другая была в три раза больше. Такой закон был принят; не знаю, действует ли он сейчас. Какая–то странная политика, как будто искусственно создается хаос…

— Янис, у нас получился очень трудный разговор. Но можно ли что–то изменить в этой ситуации?

— Будем надеяться на лучшее. Но не надо ждать — никто нам здесь ничего готового не даст. Наоборот, если мы будем пассивно ждать, будет все хуже, хуже и хуже. Мы должны подумать, что мы можем сделать, чтобы у наших детей не отобрали последнее, чтобы мы могли детей своих одеть и повести в школы и чтобы у них работа была хорошая, чтобы не надо было им батраками уезжать отсюда. Нам есть о чем подумать…

ТЫНЦ

Ссылаемся на наш форум