Война до бесславного конца

04.12.2014
Как скоро украинская армия захочет воткнуть штык в землю?
13 мая 1917 года в расположенный в Бердичеве штаб Юго-Западного фронта прибыла делегация патриотических офицеров, вручившая генералу Брусилову и военному министру Керенскому свою инициативу по созданию особых «ударных» батальонов из подготовленных добровольцев, которые могли бы не только добиться военных успехов, но и вдохновить своим примером других солдат уставшей от трехлетней войны русской армии.
Одним из членов делегации, которому, собственно, и принадлежала эта идея, был командир автомобильной роты Михаил Артемьевич Муравьев. Всего через полгода этот амбициозный офицер вступит в партию эсеров, станет командующим Петроградским военным округом и разгромит корпус Краснова, идущий на помощь свергнутому Временному правительству. Еще через три месяца он изобретет тактику «эшелонной войны», возьмет Киев и обратит в бегство Центральную Раду, затем станет наркомом обороны Одесской республики, а в июле 1918-го поднимет мятеж на Восточном фронте.
Но всё это будет позже, а тогда, пожимая руку Керенскому,  Муравьев, как и другие члены делегации, думал о том, как спасти армию от начавшегося развала, грозившего стране тяжелым поражением в войне…

Желания и возможности

Боеспособность любой армии зависит от трех факторов: умения воевать, возможности воевать и желания воевать. Отсутствие хотя бы одного делает армию слабой, двух – ставит на грань поражения в борьбе  с более сильным и мотивированным противником. Минус три – это катастрофа, которая приводит к развалу армии еще до официального окончания войны. Собственно говоря, война в этом случае заканчивается автоматически, по причине опустевших окопов.
Сто лет назад через это прошла армия Российской империи. Первую мировую, тут же прозванную второй Отечественной, она начала с хорошо подготовленной кадровой армией, полностью оснащенной современным оружием и преисполненной оптимистической веры в скорую победу. Но уже через год ей стало остро нахватать винтовок, боеприпасов, военной техники, а еще через год в результате чудовищных потерь пришлось массово призывать в армию никогда не служивших там «ополченцев», для которых создали курсы быстрого обучения. А когда к началу 1917-го вопрос с вооружением начал было решаться, армия утратила желание воевать.
Численность уклонистов и дезертиров росла в геометрической прогрессии, на передовой солдаты братались с немцами, целые батальоны отказывались идти в атаку, участились случаи убийства офицеров. Страна катилась в революционный хаос, который начался с фронта…
В наши дни с такими же проблемами столкнулась Украина. Пожалуй, даже с гораздо большими, поскольку на начало АТО украинская армия не соответствовала ни одному из трех критериев. Воевать было почти нечем, командовать было некому, подготовка бойцов и специалистов оставляла желать лучшего. Но самым низким был моральный дух: армия откровенно не желала войны – ни с Россией, ни с сепаратистами, поэтому долго уклонялась от применения оружия, порой предпочитая отдать его противнику.
К счастью для Украины, Россия не намеревалась двигаться далее Перекопа, а российские «специалисты» только начинали стекаться на Донбасс. То есть в апреле-мае у небоеспособных ВСУ не было вообще никакого противника, если не считать таковым группки «ополченцев» с украденными из РОВД автоматами. Благодаря этому Украина, а точнее «постмайданная» её власть, смогла избежать катастрофы наподобие той, которая в начале 1918-го года вынудила спасаться бегством Центральную Раду.
Впрочем, очень многие убеждены, что от панического забега по маршруту  Славянск-Днепропетровск-Киев украинскую армию спасли т.н. «добровольческие батальоны», которых с каждым месяцем становилось все больше и больше. «Азов», «Днепр», «Айдар», «Донбасс» и множество других, сформированных из украинцев, пусть плохо вооруженных и подготовленных, но зато имеющих желание воевать с «москалями» и подавлять «ватников». Одно это делало их боеспособнее армии, чей кадровый состав к тому времени начал разбавляться мобилизованными мужиками, видавшими эту войну в гробу.
Но даже с помощью этих батальонов украинская армия не смогла завершить АТО. Энтузиазм - дело хорошее, но без толкового командования и должной поддержки артиллерии и авиации он бесполезен. В итоге правительственные силы попали в несколько «котлов» и понесли большие потери, фронт остановился и начал окапываться, а  АТО превратилась в затяжную позиционную войну, скорого окончания которой не видят ни аналитики, ни  предсказатели.

Когда заканчивается патриотизм

Похожая трагедия развернулась столетие назад на передовой Западного и Юго-Западного фронтов. К июню 1917-го инициатива по созданию добровольческих батальонов нашла весьма широкий отклик. Правительство оказало движению полную поддержку, так как оно соответствовало его лозунгам о «войне до победного конца». Причем новой власти удалось очень быстро, всего за несколько дней, найти новые идеалы для патриотов, растерявшихся после свержения монархии.
Война начиналась традиционным лозунгом «за веру, царя и отечество», на котором были воспитаны несколько поколений подданных империи. Но в 1917 году пала не только монархия, к тому времени крайне низко упал и авторитет церкви, которая в попытке поднять своей рейтинг поддержала свержение царизма. Это был серьезный удар по самим устоям державы, которая веками держалась на вере простого народа в то, что царь-батюшка поставлен править ими самим Богом. А в моду входили различные течения протестантизма, «беспоповство», мистика и оккультизм, научный атеизм – в отличие от православия, никак не связанные с идеей русской державности. Словом, ни царя, ни веры - оставалось одно только отечество, которому нужно было придать новое значение.
И его нашли в самих лозунгах Февральской революции: это были свобода, братство и равенство – правда, не имущественное, а лишь гражданское. Сословия и «благородия» отменили, все стали друг другу гражданами и товарищами. Ну а русская интеллигенция привнесла в новую редакцию патриотизма немного исправленное славянофильство, из которого тоже вычеркнули  монархию. Таким образом, солдат призывали защищать новую свободную Россию от тирании немецкого кайзера.
Интересно, что буквально в то же самое время, с точно таким же лозунгом защиты демократии и свободы от германского деспотизма, Америка начала войну против Тройственного  союза. Интересно, кто у кого передрал лозунги?
Новое толкование патриотизма, пожалуй, впервые давало ответ на вопрос, за что именно нужно любить и защищать родину, и было подхвачено с энтузиазмом. Весной и в начале лета 1917-го в обществе наблюдался не просто патриотический подъем: выпускники гимназий бежали поступать в военные училища и летные школы, тысячи добровольцев отправились на призывные пункты. В том числе те, кого мобилизация не коснулась бы в любом случае – госслужащие, работники оборонных предприятий, слабые здоровьем и даже женщины.
Все они стремились попасть в «ударные части», называемые также «батальонами смерти». Специальные подразделения, аналогичные «штурмовым батальонам» германской армии и имевшие точно такую же символику в виде черепа с костями. Кстати, именно русские «ударники» впервые начали носить эти эмблемы на фуражках, а затем моду переняли немецкие «штурмовики», от которых уже после войны она перекочевала на головные уборы будущих эсэсовцев:
Небезынтересным будет знать и то, что под красно-черными флагами сто лет назад выступали «корниловцы», сформированные на Юго-Западном фронте (при поддержке командующего Л. Г. Корнилова) «ударные» полки, получившие также право на особую форму: красно-черные погоны и шевроны с черепами и парадные мундиры зловещего черного цвета. Учитывая, что «корниловцы» участвовали в июньском наступлении 1917-го в районе Станислава (Ивано-Франковска), можно предположить, что их отчаянную храбрость запомнила местная детвора, выросшая в «бандеровцев» и выбравшая для УПА именно красно-черный флаг.
Но как раз это наступление и стало концом добровольческого движения. После двух недель отчаянных атак «ударные части», шедшие в первой волне, потеряли от половины до 2/3 личного состава. Когда же истекающие кровью «ударники» оглянулись назад, то они увидели, что остальная армия все так же сидит в траншеях и курит махру, устраивая бесконечные митинги и заседания солдатских комитетов.
Костяк вооруженных сил, миллионы мобилизованных мужиков, потеряли старую и не приняли новую трактовку патриотизма – и он у них давно весь вышел вместе с терпением. Переубеждать этих людей даже примером личного героизма было совершенно бесполезно.
И с первым же контрударом немцев армия побежала. «Большинство частей находится в состоянии всё возрастающего разложения. О власти и повиновении нет уже и речи, уговоры и убеждения потеряли силу - на них отвечают угрозами, а иногда и расстрелом командиров. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника. На протяжении сотни вёрст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями», - одно за другим уходили в Петроград панические донесения.
Кульминация трагедии наступила через несколько дней. Гибель лучших добровольческих частей, оказавшейся бессмысленной, фактическое предательство патриотов безразличными мужиками-окопниками ввергло политически-активную часть общественности в глубокую депрессию. Умолкли разговоры не только о «войне до победного конца», но и о равенстве с братством, поскольку стало очевидным, что единого гражданского общества в стране нет. В Петербурге возник правительственный кризис, вспыхнуло Июльское восстание, в регионах народ массово ударился в национализм и сепаратизм как альтернативу несостоявшейся идее единой свободной России. Всё это приближало и заговор Корнилова, и октябрьскую развязку.
Вместе с погибшими на фронте «ударниками» власть потеряла свою важную опору - людей, которые могли бы встать на её защиту. Остались лишь юнкера, вчерашние гимназисты, всё еще верившие в свободу, равенство и братство в демократической России и горевшие желанием их отстаивать. Но их сил было недостаточно для защиты Временного правительства…

Как умирают армии

А кто защитит нынешнюю украинскую власть? Этот вопрос не является риторическим, и это вовсе не одно из зловещих предсказаний о скором падении очередного «режима». У власти действительно немало противников, как уже существующих, так и еще не проявивших себя, и вполне вероятно, что однажды они захотят её свергнуть.
Одним из них является армия, точнее, все вооруженные силы Украины, включая и Национальную Гвардию. Сегодня это 150 тысяч вооруженных людей, которые могут быть надежнейшей опорой власти – а могут стать её могильщиками. Все зависит от отношений между ними, а они пока что складываются не очень. Нынешняя власть, как минимум, непопулярна у силовиков, причем у всех. Это Цезаря или Наполеона солдаты на руках взносили на трон и были преданы им годами – ни Порошенко, ни Турчинов с Яценюком, ни тем более Аваков, ни даже Коломойский на такую поддержку рассчитывать не могут. Их зыбкая опора – личные состояния, поддержка Запада и купленный обещаниями электорат. Но в современной Украине этого недостаточно.
Октябрьская революция в Петрограде стала возможной потому, что власть некому было защитить, поэтому толпа матросов и красногвардейцев, совершенно бестолковых в теме уличных боев, просто на «ура» захватили столицу за два дня. Разгром под Крутами и крах первой УНР стал возможным потому, что Центральную Раду тоже некому было защищать – и те же матросы и красногвардейцы тоже взяли Киев на «ура». Кто защитит украинскую власть, если, например, на штурм Банковой пойдет толпа вооруженных ура-патриотов? А кто защитит столицу, если к ней подойдут казаки Дрёмова или бригада Мозгового - снова студенты?
Бред? Ничуть! Просто это возможные варианты развития ситуации. Но согласитесь, что тогда в 1917-м все события тоже развивались по таким неожиданным сценариям, что предскажи кто-то их наперед – ни один человек не поверил бы в такой «бред». А многие ли украинцы еще год назад могли бы поверить в такой исход Евромайдана?
Среди возможных «претендентов на престол» можно назвать группировку Коломойского, украинских националистов, коих сейчас развелось много самых разных оттенков, и даже бывших соратников по нынешней коалиции, которая непременно расколется. И у всех них в распоряжении есть и «активисты» с дрекольем, и вооруженные силовики. Кроме того, есть внешний фактор риска в виде сепаратистов, а также пока еще не проявивших себя противников власти в Харькове, Запорожье, Херсоне, Одессе и т.д.  Наконец, это армия, которая может защитить власть, но может и стать причиной её падения. При этом солдатам вовсе не обязательно идти на Киев самим, им достаточно просто не мешать сделать это другим.
Вероятность разложения украинской армии не просто высока – удивительно, как это до сих пор не произошло. Ведь она изначально находилась в крайне плачевном состоянии, во всех отношениях. И сейчас оно ничуть не улучшилось: немного гуманитарных фуфаек и ботинок не разрешили всех проблем.
Для разложения русской армии потребовались три года войны, выбившие из неё тот кадровый состав, который помимо умения воевать еще и поддерживал дисциплину и боевой дух. С наполнением армии мобилизованными резервистами, роковую роль сыграли  три обстоятельства. Первое: из-за особенностей военной службы в российской империи большинство резервистов ранее её не проходили (в армию брали только одного из трех призывников), поэтому для них было несчастьем оказаться даже в учебном полку. Когда же приходило время отправляться на фронт, нередко такие полки поднимали мятежи. Второе: в окопах мобилизованные больше думали о доме, хозяйстве, работе, а не о победе русского оружия над германцем. Тоска по дому и мысли «и что я тут делаю?» вводили солдат в депрессию. Третье: такие солдаты легко становились внимательной аудиторией агитаторов, которым и не нужно было убеждать их в бессмысленности войны. Достаточно было просто подсказать им варианты её быстрого прекращения: братание с противником, свержение власти, возвращение домой, где в качестве бонуса мужик должен был получить помещичью землю.
Разложение армии шло не только в военных частях. Если в наше время по армии бьют созданием «комитетов солдатских матерей», то столетие назад это всё же считалось позорным. Но зато существовали движения «солдатских семей», которые выходили на демонстрации, требовали себе социальной помощи, а затем и возвращения кормильцев домой.
Разлагать украинскую армию не нужно, поскольку она уже разложена изначально – вплоть до ухода с фронта некоторых частей и отказа других туда отправиться. Не зря же вопрос стоит о поднятии её морального духа, который находится практически на нуле. Но все же кое-что не дает украинским солдатам поступить так, как сделали в 1917-м их прадеды. Что это?
Наличие в армии некоторого количества профессионалов, которые, по крайней мере, не тяготятся своей службой – это очень серьезный фактор, психологический. Именно поэтому бригады ВДВ куда более боеспособны, чем части Национальной Гвардии из мобилизованных «срочников» и собранных со своей страны милиционеров. Наличие на фронте, а особенно в прифронтовом тылу добровольческих батальонов из идейных патриотов и националистов тоже играет большую роль. Существует мнение, что без этих батальонов между ВСУ и сепаратистами давно бы уже началось братание.
Но едва ли не наибольшее влияние на солдатскую массу оказывает социально-экономическая система, шкурно-желудочный интерес. Солдат-мужик русской армии, сбежав с фронта домой, возвращался в свое хозяйство, которое он вел почти независимо от существующей власти и экономической системы. И если при этом большевики или анархисты обещали ему дать еще земли, то он поддерживал их двумя руками.
Украинскому мобилизованному защитнику отечества по возвращении домой придется восстанавливаться на работе или искать новую, снова поднимать свой бизнес или просить социальную помощь - а значит, зависеть от власти, работодателей, олигархов. И никакой «земли крестьянам» или прочих бонусов от агитаторов. Поэтому солдат не хочет разрушения системы, в которой он живет, он не хочет из неё выпасть. Это и заставляет его терпеть, надеясь, что скоро война закончится, он вернется домой, и жизнь вновь пойдет, как прежде.
Однако так будет не всегда. Война, которая теперь уже точно затянулась на неопределенный срок, обостряет психологическое состояние военнослужащих. Постепенно она «сжирает» кадровых военных и добровольцев, численность которых в стране невелика и очень плохо восполнима. В принципе, поток желающих защитить родину в битве с «ватниками» иссяк еще в конце лета. Все, кто этого хотел, уже записался в батальоны, остальные храбры лишь бросаться оскорблениями в комментариях и блогах. Эти «волонтеры тыла», как их называли в России 1917-го, горазды шуметь на митингах, но совершенно не способны совершать подвиги в бою.
Поднять моральный дух армии тотальной прививкой патриотизма невозможно потому, что эта «вакцина» в Украине всегда была некачественной, а сейчас стала и вовсе испорченной. Его заменил собой украинский национализм в нескольких вариантах, для разных слоев населения, но не все украинцы его переваривают. А сказанное от чистого сердца простое «я за Украину!» может получить в ответ «так и я за Украину, только с другой властью!». И в итоге может оказаться, что никакой формулы патриотизма в Украине до сих пор нет, а значит и ложиться костьми солдату не за что.
Последний гвоздь в крышку гроба ВСУ будет экономическим. Ленин добил русскую армию Декретом о земле, однако украинскую необязательно соблазнят, скажем, обещаниями поровну разделить имущество олигархов. В принципе, вывести солдат из душевного равновесия могут не только обещания какого-то дохода, но и, напротив, угроза разорения. Серьезный экономический кризис, когда закрываются тысячи рабочих мест, задерживаются и сокращаются социальные выплаты, растут цены и тарифы, - это тоже повод поднять солдатский мятеж. А ведь кризис уже начался!
Избежать такого сценария, конечно, можно. Но  для этого необходимо либо реанимировать экономику, чтобы не допустить взрыва общества и армии, либо срочно завершить войну – чтобы убрать армию с фронта, разоружить её и распустить по домам. А ни первый, ни второй вариант пока что неосуществимы…

Виктор Дяченко,
http://www.from-ua.com/articles/332108- … konca.html
=============================================================