«Я русин и ходити до костела не буду»

Их души оказались слабы. Не сумев постичь глубины Православной веры, они предпочли пойти более простым путем – взять в руки оружие и сбежать на Кавказ, чтобы там стрелять в своих бывших и теперешних единоверцев, убивая и христиан, и мусульман.

Ниже языком архивных документов описывается (в сокращении) случай небывалой духовной стойкости маленького православного русина, отказавшегося предать веру предков и пойти на поклон в костел. Случай произошел в 1904 году, когда Карпатская Русь находилась под ярмом сразу нескольких захватчиков – австрийцев, венгров, поляков. Он был описан в эмигрантском карпато-русском журнале "Свободное слово Карпатской Руси” (Free Word Carpatho-Russian Monthly) в №3-4 за 1975 год.

Сама по себе эта архивная публикация – уже редкость, а описанные в ней события делают ее еще большей ценностью. Прочтите внимательно, вдохните пыль веков и постарайтесь понять, прочувствовать то, что чувствовал и понимал наш маленький герой. Поступок этого хрупкого мальчугана не под силу 20-летним славянским мужикам, отрекшимся от веры Христовой во имя сомнительного «джихада» и торжества извращенной версии ислама.

В публикации вы увидите параллели тех событий с событиями сегодняшним. И пусть эти параллели не совпадают на 100%, но, как учил Овидий, "все изменяется, ничего не исчезает". Нет Австро-Венгерской монархии, но есть и остаются попытки навязать русскому народу чуждые ему ценности. Все чаще место назойливых католико-протестантских проповедников занимают проповедники ваххабизма, в чьи сети попадают и русские ребята. Родители таких ребят поначалу не бьют тревогу. Сын не курит, не пьет, читает духовную литературу, пусть хоть и мусульманскую. Чего еще желать! Понимание приходит потом, когда тело сына находят где-нибудь в дагестанских горах при осмотре места проведения КТО.

В архивной заметке есть абзац и о родителях православных русинов, которые точно так же вяло и равнодушно относились к тому, что их детей сманивали в католический костел. Сегодня некоторые родители вяло и равнодушно смотрят на походы своих русских детей в мечеть. Вот уж, воистину, все изменяется, ничего не исчезает.

«Случай, о котором рассказывается ниже, произошел в нашей сельской начальной школе весной 1904 года. Ежегодно в мае месяце совершались в костеле ежедневные краткие богослужения, так называемые «майове набоженьства». На эти-то богослужения водили учеников нашей школы. Освобождались от этого только ученики –евреи. Русины же, униаты, по распоряжению директора, обязаны были ходить в костел вместе с римо-католиками.

Это распоряжение, естественно, возмущало учеников-русинов. «Чому, - говорили они между собой, - нас водят до костела, а не до церкви?». Но, боясь наказания, не рисковали выразить свой протест громко или просто не подчиниться этому дикому распоряжению. Храбрец все же нашелся. Им оказался ученик нашего первого класса, маленький, худенький мальчик. Несколько раз он вместе со всеми тоже ходил на эти «набоженьства», но, в один прекрасный день, когда все ушли в костел, остался в классе.

Погода в тот день стояла чудесная, солнышко щедро изливало свои жизнетворные лучи, лаская ими буйную зелень садов и огородов. Ветер или устал и отдыхал, или устремился безобразничать в другие края. В синеве кристально-прозрачных небесных просторов, неумолчно перекликаясь свои щебетаньем, торопливо проносились птицы. Ближе к земле с жужжаньем сновали неустанные труженицы – пчелки, собирая нектар. Навстречу этому щебетанью и жужжанью с земли поднимался ввысь смешанный гул звуков всего живущего на ней. И все это сливалось в единственный гимн жизни, полный благодарности Творцу.

А в школе сидел маленький мальчик, погруженный в не по-детски взрослую думу, не замечая окружающей его красоты мира. Детски чистой душой он чувствовал правоту своего поступка, и никак не мог понять, как это директор школы, тоже русин, решился заставить русских учеников ходить в костел. Посматривая на ладони своих маленьких рук, он с грустью думал о неизбежности жесткой экзекуции. Он не столько переживал страх перед самим наказанием, сколько был подавлен морально самим фактом возможности физического насилия над ним.

В его семье родители никогда не прибегали к телесным наказаниям детей. Они ограничивались объяснением неблаговидности тех или иных детских поступков и добивались обещания не повторять подобных поступков в будущем. Однако наказание в этой семье все же было. Оно заключалось в том, что отец два-три дня, а бывало и дольше, как бы не замечал присуствия провинившегося. Он переставал с ним разговаривать и не отвечал на его вопросы. Для детей это наказание было пуще любого телесного. Но оно, в противовес телесному, не вызывало у них чувства унижения, а заставляло призадумываться над своим поведением.

Прошел примерно час со времени ухода детей в котел, когда стал слышен отдаленный гул голосов возвращавшихся в школу. Постепенно гул нарастал. Наконец, распахнулись двери и ватага малышей с криком и смехом ворвалась в класс. Большинство из них (униаты – русины и несколько католиков - поляков), окружили нашего мальчика –героя и , молча, с сочувствием поглядывали на него. Присмирели и остальные, занявшие свои места за партами. Услышав шаги директора, разбежались по местам и сочувствовавшие.

Директор, войдя в класс, бросил беглый взгляд на преступника, и направился к столику, в ящике которого обыкновенно находилась трость.

«Ты чому не пошив до костела?» - спросил он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

«Я русин и ходити до костела не буду» - твердым голосом ответил мальчик.

«Що?» - взревел директор и открыл ящик стола. На этот раз трости там не оказалось. Иногда директор клал ее на шкаф. Воспользовавшись тем, что дирктор, повернувшись спиной к классу, направился к шкафу, наш мальчик вскочил на свою парту, побежал по партам к открытому окну и выскочил наружу в школьный огород, по соседству с которым находился довольно большой сад, отделенный от школьного огорода невысоким плетнем. Перемахнув через плетень и очутившись среди деревьев сада, он оглянулся, чтобы проверить, нет ли погони. Погони не было.

Спрятавшись в кустах, он стал думать, как ему быть дальше. И надумал. По главной (верхней) дороге, между школой и его домом, строилась читальня им. Качковского. Уже был готов каркас здания, подвал которого мог служить прекрасным убежищем. Перебравшись туда, он решил дождаться конца занятий и узнать у возвращавшихся домой детей, что было после его бегства. Здесь он слышал звонки, возвещавшие о начале и конце уроков, и с нетерпением ждал последнего звонка. Время тянулось очень медленно.

Поневоле мальчик задумывался о своей судьбе. Самое простое было бы – пойти домой и рассказать о случившемся в семье. Но он почему-то решил по-другому, хотя был почти уверен, что отец одобрит его поведение в данном случае, т.е.его нежелание ходить в костел и бегство от экзекуции, а также сумеет зашитить от трости директора. Полностью план действий у него еще не созрел. Пока он решил дождаться окончания уроков и расспросить мальчишек из своего класса.

Наконец, прозвенел последний звонок для учеников первого класса, и улица наполнилась звонкими голосами малышей. Наш герой вышел из своего укрытия на дорогу. Когда его заметили , все – не только русины, но и римо-католики, а также евреи – наперегонки бросились к нему и наперебой стали рассказывать, как директор, взбешенный его отказом ходить в костел и бегством от экзекуции, угрожал жесточайшей расправой, как только он появится в школе. Вместе с ними мальчик пошел домой.

Дома ни матери, ни сестрам он ничего не сказал о своем геройстве. Не сказал об этом и отцу, пришедшему вечером с работы. В этот день мать встретила его после уроков ласково, как всегда. Пришел отец и сели обедать. После обеда мать, моя посуду, повернулась к отцу и сказала: «Сегодня письмоносец прислал нам интересную открытку. Я положила ее на стол, под газету». (В Австро- Венгрии уже в то время было обязательное всеобщее начальное обучение. Если ученик не приходил в школу по неизвестным причинам, директор вызывал открыткой его родителей для объяснения).

Отец поднялся, подошел к столу, и не садясь, стал читать открытку. Потом сел, подумал немного, и , сурово глядя на сына, уронил только одно слово : «Рассказывай!». Мальчик подошел, и прерывающимся от волнения голосом начал рассказывать все с самого начала. Он рассказал о том, почему отказался посещать костел вмесмте с другими, о трости, о бегстве, о том, как прятался все эти дни, как узнавал у соучеников о прошедших уроках и новых заданиях.

«Почему же ты мне сразу об этом не сказал, а прятался столько дней? Побоялся, что-ли?» - спросил отец.

«Нет» - прошептал мальчик.

На следующий день отец, как и обещал накануне, повел сыночка в школу, ведя за руку. Войдя в школьную ограду, он пошел не туда, где размещалось здание школы, а туда, где была квартира и канцелярия директора. Дверь в канцелярию была открыта, и директор, увидев посетителей, сразу стал возбужденно рассказывать отцу о преступлениях его сына. В пылу возмущения он позволил себе даже заметить, что поведение сына есть результат соответствующего воспитания родителей.

Отец спокойно слушал излияния директора и, когда тот закончил, спокойно спросил:

«Так значит, мой сын виноват в том, что он русин, в том, что как русин, не хотел идти в костел, и в том, что избежал привычного для вас заслуженного наказания?»

Позеленев от злости, директор прокричал: «Как? Вы еще его и оправдываете? Хорошо же, тогда я сам накажу его по-своему и на вас тоже найду управу!».

«Попробуйте хоть пальцем его тронуть» - ответил отец подчеркнуто твердым голосом. «Ваша угроза найти на меня управу смешна, а вот по вас-то управа давно плачет». «Ты правильно поступал, сыночку» - обратился отец к сыну. «Никогда не забывай, что ты русин, и всегда защищай свое русское имя, русский народ и его веру. А теперь марш в класс». На этом и закончилась аудиенция у директора.

Отец пошел к месту своей работы, а сын – в класс. Прозвенел звонок. Ученики выбежали во двор, построились парами, и пошли в костел. Но не все. В школе остался не только наш мальчик, но и еще некоторые русины из разных классов. Через несколько дней уже ни один русин не пошел в костел. Было объявлено, что от посещения костела освобождаются не только евреи, но и русины.

Итак, родители учеников- русинов знали, что их детей в мае ежедневно водят в костел. Все знали, но никто не протестовал. У них рассказы детей о походах в костел не вызывали мыслей о том, что действия директора направлены на окатоличивание их детей. Только после описанного случая с мальчиком, подорвавшим страх перед самодурством директора, село зашумело.

Директор школы, испугавшись возможных последствий, стал заискивать не только перед родителями , но даже перед самими учениками. Но наш народ, как известно, добрый, миролюбивый. Пошумел – пошумел…. и директор остался на своем посту.

http://www.volnytsa.ru