На улице дождь - и думаешь - может, мы и правда даждьбожьи внуки? Стрибожьи, так сказать. Астролоджер жалуетцо на каклафранцушьков - а я думаю - нет в жизни

щастья.

И простые мысли приходят в голову.

надо бить какласскатов. Надо их изнистожать!

На нашем хуторе был такой завмагазином. Сам магазин помещалсо в глинобитной хатке, и были в том магазине - прохлада, конфеты-

карамельки, пряники и керосин.

Бабушка посылала меня с биТончиком за керосином. Плита, на которой готовили кушать, была керосиновая.

А завмагазином - был Иван Коренной. Одного глаза у него не было. Мне бабушка говорила, што глаз ему выбила лошадь. Ударила копытом,

когда он распрягал повозку.

Я и сам попал в лошадиную историю. Как-то мы ехали с соседнего хутора, я маленький, брат, такой же маленький, и тётка наша - мамина

сестра. И как-то так случилось, што лошади понесли. Они не слушали и не слышали ничего. Громыхающая телега вкатилась на наш хутор,

врезалась в телеграфный столб, в результате чего лошади оторвались от собственно телеги и поскакали дальше. Мы с братом вылетели из

телеги и шмякнулись на дорогу. Из дворов стали выходить испуганные люди - што случилось?

Не случилось ничего страшного. Никто ничего себе не сломал. Переживания не успели перерасти в нечто ужасное в силу своей

скоротечности. Пыль постепенно оседала на сельскую дорогу. Я помню, што видел себя со стороны - будто бы появился ещё один "я". Так

бывает, когда случается нечто подобное, когда человек готов к смерти.

И вот этот Иван Коренной (а магазин был как раз с того края хутора, откуда мы въехали) вышел из своего магазина, посмотрел, што

случилось, подошёл ко мне и сел. В ту же придорожную пыль, в которой сидел я. И стал говорить. Он всегда был немногословен. Но сейчас

он говорил. Спокойно так.

Спросил меня, приду ли я с биТончиком в воскресенье. Што это нужно, потому што плитка работать не будет. Сказал - што вот щас

приехала машина от военных, и можно посидеть за рулём, побибикать и подёргать всякие рычаги. Вобщем, лошади, конешно, сорвались, но

это прошло уже. Ну, так случилось.

Мне всегда было жалко этого Ивана - потому што у него не было одного глаза. Я хоть и был маленький, но понимал, што с одним глазом куда труднее, чем с двумя. А тут он

меня жалел.

Наверное, тогда я как-то инстинктивно понял - што в жизни должно быть, обязательно должно быть место доброму слову.