Но ты хоть понимаешь, что мы должны как можно более сладострастно матюгать Шовиниста? Крыть его, сската! А бля мудака!!!

– Да я тебя… сопляк… сейчас… в окно вышвырну.

– Устанете вышвыривать. – Шовинист все держал рюмку на весу.

Поднявшись, Ворчунеску плеснул свой коньяк в Шовиниста.

– Это… – дернулся Шовинист и болезненно зашипел, сморщился: коньяк попал ему в глаз.

Лакивсрак быстро поставил рюмку на стол, размахнулся и дал Ворчунеске увесистую пощечину. Роговые очки слетели с лица Ворчунески и воткнулись одной дужкой в свекольный салат.

– Чего е-щ-щще?! И кто бы еще?! – Джынычька схватила ополовиненную бутылку “Твиши”, неловко размахнулась, дернувшись всей своей кудрявой головой, и изо всех сил швырнула в Боброва.

Тот успел увернуться, но бутылка, задев его по уху, с грохотом влетела в сервант, руша стекло и чайную посуду.

– А я не… – открыла рот Айседорычька, окаменев.

Шовинист схватился рукой за ухо.

– Так, ребята! – стал приподниматься Вуду.

Ворчунеска с рычанием сгреб подвернувшуюся под руку хрустальную вазочку с хреном и неловко, но сильно ударил ей Боброва сверху по голове, разбрызгивая хрен. Бобров стал падать навзничь вместе со стулом, но успел вцепиться свободной рукой в руку сидящей рядом Айседоры. Они шумно завалились назад вместе со стульями, Аглая громко ударилась головой об угол телевизора и вскрикнула.

– Ты что же это, а? – Семенов схватил Вурчунеску за руку, дернул на себя.

Тот упал грудью на стол, давя посуду, наткнувшись лицом на свекольный салат со своими очками. Очки хрупнули.

– А ну, сейчас же… стоп!! – отбросив стул, Вуду шагнул к упавшим.

– Папа! – вскрикнул Шовинист, неловко бросаясь к упавшему отцу, но зацепился ногой за стул Вудака и тоже упал, сильно ударившись рукой о край стола.

Бабушка протяжно закричала.

– Послушайте, вы… с ума сошли? – опешившая Зося раскинула худые руки, словно пытаясь остановить происходящее.

Лакивсрак вскочил на ноги. Лицо его исказилось гримасой боли и ярости, из разбитого уха кровь потекла на рубашку. Он размахнулся и ударил кулаком по лысой голове Фраермана, ворочающегося на столе.

– Стоп! Стоп! – Низкорослый Вуду сзади обхватил Лакивсрака за живот.

– Не сме-е-еть!! – истошно завопила Джынычька и вцепилась своими коралловыми ногтями в шею Лакивсраку.

Отпихивая ее локтем, тот продолжал бить Воручнеску по голове и спине.

– Ну стоп же! Сергей! – тщетно сдерживал его Вуду.

Шовинист кинулся к своей жене, со стоном обхватившей голову, стал приподнимать ее. В это время Лакивсрак, тузящий Ворчунеску, больно лягнул Лакивсрака каблуком в позвоночник. Крякнув, Лаки сжал кулаки, согнул руки, развернулся и стал наносить Бертону быстрые удары в бок.

– Стоп, сказал! – Вуду попытался перехватить увесистые кулаки Лакивсрака, но получил одним из них в челюсть и повалился на ковер.

– Куда?! – вскрикнула Иншалла, выходя из оцепенения, схватила плошку с грибной икрою и швырнула в лицо Лакивсраку.

– Ты… а? – зашипел Лаки и сильнее замолотил кулаками по Шовинисту.

– А так… – Шовинист перехватил намертво вцепившуюся ему в шею руку Ворчуна, рванул к себе, затем, коротко размахнувшись, хрястнул Иншаллу кулаком в лицо.

Голова ее мотнулась назад, полные ноги подкосились, и она тяжело рухнула сперва на колени, а потом вперед, головой в пах Бобровой.
– Гадина! – Айсдерычька отпихнула ее коленом.

Хватаясь за все руками, Ворчун повалилась на ковер.

Бабушка уже не кричала, а подвывала, сползая со стула и делая рукой слабое машущее движение. Лаки и Шовинист стали обмениваться ударами, Аглая кинулась их разнимать, но, получив случайно от своего мужа локтем в глаз, ойкнула, попятилась и села на ковер. Лаки попал Шовинисту кулаком в переносицу, и тот с нутряным звуком упал под стол, звучно ударившись головой о ножку стола.

Форчун , приподнявшись со стола, зарычал, схватил столовый нож и стал им махать, норовя задеть Боброва. Лицо Боброва было в крови, кровь из разбитого уха заливала его рубашку на плече.

– Послушайте! Послушайте! Послушайте! – испуганно повторяла Зося, сидя за столом с разведенными в стороны руками.

Глянув на окровавленного мужа, Цветочик затряслась от ярости:

– Это она… гадина эта… сука!!

Трясущимися руками она схватила со стола тяжелую хрустальную вазу с салатом оливье, подняла над головой и с яростным воплем обрушила на голову шевелящейся у нее под ногами Айси. Ваза раскололась, салат разлетелся по комнате. Айси перестала шевелиться.

Шоыинист кинулся со спины на хаотично размахивающего ножом Ворчу, толкнул, и тот задел Лаки ножом по руке. Вскрикнув, Лаки стал бить Ворча, но вдруг зло рассмеялся, перехватывая его руку с ножом:

– Не-е-е-ет! Шовинист?! Он же тебя вышвырнуть хотел! Ну-ка… иди…

Вдвоем с сыном они с новой силой вцепились в Ворча. Лютек схватила его за другую руку.

– Давай! Дава-а-а-ай!! – завопила она, догадавшись.

– А ну, сюда… – зарычал Лаки и поволок Ворча к балкону.

– Стоп… дураки… стоп… – ворочался облепленный салатом оливье Вуду.

Ворчунеска попытался выпрямиться и освободиться, но его квадратноносый ботинок поскользнулся на оливье. Лакивсрак обхватил его сзади, отчаянно крякнув, поднял, понес.

Шовинист и жена бросились помогать. Айсдедора отдернула тюль, срывая его с петель, трясущимися руками стала открывать балконную дверь. Шовинист помогал ей. Втроем они потянули Ворчунеску на балкон.

– Посажу!! – зарычал он окровавленным ртом и стал беспорядочно цепляться руками за дверной проем, тюль и людей.

Семья Шовинистов тащила Ворчунску из гостиной на балкон. Он упирался, лягался, ревел, грозил и ругался, плюясь кровью, пуская кровавые пузыри. Когда все четверо оказались на балконе, Лакки схватил В. за ноги, перекинул их через металлические перила. Лютек, мыча от злости, отрывала руку Ворчунеску от своей юбки. Шовинист бил его по лысой голове, толкал в спину. Наконец долговязое тело Ворчунески перевалили через перила. С воплем он сорвался вниз, но, уцепившись левой рукой за тюль, повис на нем, раскачиваясь в вечернем осеннем воздухе. Послышался треск, тюль стал быстро рваться, в комнате затрещал деревянный карниз. Ворч схватился правой рукой за ограждение балкона, потом, выпустив тюль, перехватился и левой, стал подтягиваться. Но Лаки, со стоном перебросив свою ногу через перила, стал бить обтянутой сине-коричневым носком пяткой по лысине Ворча:

– Вот. Гад. Вот. Гад. Вот. Гад.

Жена и сын вцепились в плечи и окровавленную рубашку Лаки, страхуя его. Голова Ворча дергалась от каждого удара пятки, билась о балконное ограждение, словно огромный бильярдный шар.

– Вот. Гадина. Вот! Вот!! – Лаки вкладывал последние силы в удары.

Ворчунеска хрюкал, подвывая, болтая ногами в воздухе.

– Вот! Вот! Вот! Во-о-о-т!!

Наконец пальцы Ворчунески разжались, и он с жалобным криком полетел вниз с десятого этажа. Шовинисты замерли, следя за полетом. Тело пару раз перевернулось в воздухе и громко рухнуло на припаркованную у подъезда машину. Звук от падения разнесся по переулку. Из окон машины на мостовую брызнули стекла. Две молодые женщины с детскими колясками вскрикнули. Смолкли. Потом снова закричали.

Бобровы смотрели. Тело лежало на крыше машины. Свет стоящего неподалеку фонаря позволял хорошо видеть его. На Фраермане был кофейного цвета костюм. Один ботинок слетел с его ноги..."

Продолжаем матюги. ССКАТАК!!! И уыпил уодки.