Месть хромого верблюда

№22(821) 2 -- 8 июня 2017 г. 

Хотелось бы коснуться происходящей в Киеве декоммунизации и того, насколько она уместна.
Полагаю, не ошибусь, сказав, что в большинстве случаев она не находит поддержки у коренных киевлян. И не потому, что они в восторге от коммунистической идеологии. Просто им не нравится, что каждая власть вносит в их жизнь ненужные изменения, в том числе и в названия.
У коренных киевлян существует свое представление о городе и его топонимике, о названиях улиц, о достопримечательностях, о памятниках и памятных досках и знаках, с которыми многих связывают привычки, личные, групповые или семейные воспоминания. Так стоит ли теперь под предлогом декоммунизации механически менять то, что уже исторически сложилось и прижилось? Необходимо ли стирать память города всякий раз, когда в стране происходит очередной политический переворот и очередной хромой верблюд оказывается во главе каравана? Может, память все-таки лучше хранить, дополнять, восстанавливать, а не менять и править каждый раз, как прикажет очередная власть, прибывшая в Киев на хромом верблюде?
Желая ввести новые порядки, власть всегда начинает с того, что старается стереть память коренных киевлян, поскольку у приезжих стирать нечего. При введении христианства власть крушила языческих идолов. При большевиках — царских. При независимости — советских.

Виртуальная карта столицы

В годы советской власти, которая особенно рьяно злоупотребляла революционными переименованиями, в сознании коренных киевлян сложилась и существовала многослойная виртуальная карта Киева, на которой под официальными новыми названиями продолжали жить прежние названия, вышедшие из официального употребления. Все переименованное советской властью в обиходе носило прежние названия и выглядело как антисоветский заговор.
Курьезов при этом всегда хватало. Чего стоило одно только анекдотическое название улицы Жертв Революции. Дали его в 1919 году в память о тех, кого враги революции 24—25 декабря 1918 года водили по этой улице расстреливать на Владимирской горке. Но несколько позднее название приобрело сомнительный смысл, поскольку жертвами революции можно было считать и врагов революции, которых точно так же уничтожили и сами революционеры. Несмотря на то что смерть далеко не повод для зубоскальства, над этим двусмысленным названием десятилетиями тихо издевался весь город. Но когда у власти наступило запоздалое прозрение, то улицу Жертв Революции панически переименовали в улицу Героев Революции.
С героями тоже не сложилось, город ерничал, потешаясь над тем, как из жертв революции сделали героев. Название опять имело двойной смысл. Хотя для коренных киевлян эта улица начиная с XVII века была Трехсвятительской. После сооружения Трехсвятительской церкви так назвали часть Андреевского спуска, который вел с Подола вверх на крутую Старокиевскую гору, а оттуда опять спускался до Александровской площади. В середине ХIХ века улица одно время называлась также и Театральной в честь построенного тут первого Городского театра.
Площадь, на которую спускалась Трехсвятительская, в разное время тоже называлась то Европейской, по названию гостиницы, которая тут стояла в ХIX веке, то Александровской в честь царя, то площадью Сталина (замена царя на генсека КПСС выглядела равноценной), то площадью Ленинского комсомола, когда был развенчан преступный культ личности Сталина. А когда комсомол в свою очередь объявлен боевым помощником преступной Коммунистической партии, — опять Европейской. Так стоило ли столько раз ее переименовывать, если все равно все вернулось на круги своя?
В 1934 году в честь участников дрейфа на льдине, на которую полярники высадились после гибели ледокола «Челюскин», примыкающую к Трехсвятительской улицу Костельную назвали еще нелепее — улицей Челюскинцев, хотя челюскинцев на ней отродясь не было. Потешались киевляне и над этим названием: теперь, говорили они, Киев стоит на берегу Северного Ледовитого океана, и ссылать отныне будут не от нас, а к нам на улицу Челюскинцев, прямиком на льдину, с которой челюскинцев сняли.
Костельной ее назвали, поскольку возникла она со строительства Александровского костела на месте старого кладбища, оврага и свалки. С реставрацией капитализма историческое название улицы было тоже восстановлено. А сама улица стараниями ее жительницы, известного всему Киеву общественного деятеля Татьяны Шевчук стала первой в стране улицей — памятником градостроительства и архитектуры, что ее, впрочем, не очень-то защищает от посягательств беспамятных чиновников.
Коренные киевляне, пользуясь институциональной памятью, все это помнят.
При каждом политическом перевороте все предыдущие власти всегда объявлялись преступными хромыми верблюдами, и сразу же вслед за этим в Киеве менялись и названия. В духе времени ремесленники на Житнем базаре даже красильную мастерскую в эпоху украинизации 1920-х годов назвали вполне революционно: «Артиль «Червона сынька» (Артель «Красная синька»). Мастерскую по ремонту примусов они же, как бы не владея украинским, назвали тоже вполне «по-украински»: «Артиль «Прымусова праця», что на русском звучало весьма контрреволюционно: «Артель «Принудительный труд».
Похоже, что чиновничество тоже было не особенно сильно в украинском, если пропускало такие перлы. Город потешался. Но тихо. Тихих вредителей и ехидных остряков в Киеве всегда хватало. Не перевелись они и сейчас, о чем будет сказано в конце.
Улице Стрелецкой повезло: ни ее, ни примыкающий Георгиевский переулок и пересекающую Рейтарскую с ХVIII века, когда тут расквартировали стрельцов и рейтар, ни разу не переименовывали. Как и улицу Михайловскую, получившую свое название от древнего Михайловского монастыря, хотя сам монастырь был взорван во время богоборческой кампании, чтобы высвободить место под постройку комплекса правительственных зданий.
А вот Прорезную, проложенную от Золотых Ворот до Крещатика, в городской думе назвали поначалу Злато-Крещатицкой, но киевляне ее иначе как Прорезная не называли, так как она была в буквальном смысле слова прорезана в земляном валу, сохранившемся до ХІХ века со времен Древней Руси. И, надо отдать должное тогдашней городской власти, глас народа был услышан. Власть дала новой улице народное название, а прежнее прибрала. При большевиках Прорезную переименовали в улицу Свердлова, а после окончания эпохи большевизма улица Свердлова опять стала Прорезной. И ее пока не трогают.
Чудеса переименований коснулись не всех улиц. Но так удачно судьба названий киевских улиц складывается далеко не всегда.

Убедительный аргумент

И вот власть в Киеве в очередной раз поменялась, объявив, как водится, предыдущую власть преступной. И Киев опять залихорадило от перемен. И все повторилось снова. Теперь уже как декоммунизация.
Когда встал вопрос о переименовании улицы, названной в честь польской писательницы Ванды Василевской, которая имела левые убеждения, преследовалась за них, сотрудничала с Армией Людовой, писала о трудовом люде и вышла замуж за маститого украинского драматурга Корнейчука для укрепления дружбы и взимопонимания между братскими польским и украинским народами, то коренные жители, вспомнив о ранее стоявшей тут церкви Марии Магдалины, подали в комиссию, ведавшую в Киевсовете переименованиями, коллективное обращение с просьбой назвать их улицу Мариинской. Жители навели справки и обосновали свою просьбу напоминанием о церкви Марии Магдалины и о связанных с ней событиях.
Оказывается, церковь была сооружена в честь супруги Александра Третьего, российской императрицы Марии Федоровны, в девичестве датской принцессы Дагмары, лично принявшей участие в освящении храма в день ее собственных именин. Той самой Марии Федоровны, в честь которой на Печерске разбит парк. Коренные жители всем властям вопреки упрямо называют его только Мариинским, хоть при советской власти называли по-разному, пока он не стал просто Городским садом. В парке для постоянного проживания императрицы был выстроен и дворец, который до сей поры тоже зовется Мариинским. Казалось бы, все с названиями, в состав которых входило слово «Мариинский», в полном порядке, и с переименованием улицы Василевской в улицу Мариинскую проблем не будет.
Но предложение жителей в Киевсовете не прошло. Там уже без них пообещали кому-то назвать улицу в честь Януша Корчака (Генрика Гольдшмидта). Решение Киевсовета не встретило поддержки у жителей улицы. Их доводы были достаточно убедительны: на этой улице никакой Корчак никогда не жил, ничем с ней не связан, и к тому же ему уже установлена мемориальная доска на улице Владимирской. С него и этого достаточно.
Чиновники настаивали на своем. Жители не сдавались. Надо было спасать положение. Когда переговоры власти с народом окончательно зашли в тупик, заместитель городского головы господин Резников, отбросив всякую дипломатию, прибег в затянувшемся споре к самому убедительному аргументу— он скрутил большую дулю и поднес ее под самый нос общественной активистке, которая представляла жителей улицы, торжественно заверив, что улице дадут какое угодно название, но только не то, о котором жители хлопочут. Так оно и вышло. А дуля оказалась символом победившей в Киеве демократии и народовластия.
Как видим, отношение к мнению коренных жителей у киевских властей в разные эпохи было различное. Если при царизме к их мнению власть чутко прислушивалась и стремилась учитывать, то теперь, когда в Украине как правовой державе торжествуют либерализм, демократия, права человека и гражданские свободы, глас народа городская власть считает вредным пережитком. И комбинация из трех пальцев — лучший ответ упрямой городской общине. Просто, доходчиво и убедительно. Всегда бы так!
Живым примером того, как даже те новообращенные киевляне, которые пользуются симпатией коренного населения, страдают врожденной глухотой к голосу города, может послужить хотя бы бывший городской голова, уроженец Брусилова Александр Омельченко. Именно при нем Ленинский район столицы, расположенный в историческом центре Старого Киева, на короткое время вернул себе исконное старинное название и стал, как и прежде, называться Старокиевским. Какая-то умная голова вовремя подсказала эту мысль Омельченко, когда пришло время расстаться с идейно выдержанным названием Ленинского района. И надо же — предложение прошло! Сан Саныч, как по-свойски называли своего городского голову киевляне, его услышал.
Но при том же Сан Саныче историческое название района было снова упразднено. При очередной административной реформе, затеянной в столице, как твердит народная молва, для сокрытия многочисленных хозяйственных преступлений, четыре наиболее проблемных района, где больше всего набедокурили с собственностью киевлян, были ликвидированы и разделены между остальными. В том числе и Старокиевский.
То, что было Старокиевским, вошло в состав Шевченковского. Но как это можно было допускать, если Старокиевский, в отличие от Шевченковского, был в Киеве исторической административно-территориальной единицей еще со времен царя Гороха: именно тут располагались и первое в городе Старокиевское пожарное отделение, и Старокиевское отделение полиции, и присутственные места. И, кстати, никуда отсюда не подевалась и Старокиевская гора, с которой все и начиналось. Но Омельченко, чтобы прервать юридическую ответственность за хозяйственные преступления, с легкостью необыкновенной упразднил историческое название на карте Киева. Без курьеза не обошлось: Старокиевский район исчез, а заповедник «Старый Киев», как и Старокиевская гора, остались.
Чужаку может показаться, что как район ни назови, от этого ровным счетом ничего не изменится. Ты им про Старокиевский район, а они в ответ: а чем вас не устраивает Шевченковский? Чем Шевченковский хуже Старокиевского? Вам не нравится Шевченко? Вы что-то имеете против Шевченко?
Ровным счетом ничего. Пусть будет и Шевченковский район в столице. Но только не за счет Старокиевского. Ведь это понятия и явления несравнимые, несопоставимые, разновеликие и невзаимозаменяемые. Особенно для Киева и коренных киевлян. Ведь от существования Старокиевского района в столице значимость Шевченко не умалится, и почитание и слава Шевченко не убудут.
В Киеве есть бульвар Шевченко, университет имени Шевченко, оперный театр имени Шевченко, музей Шевченко (и не один, а три), переулок Шевченко, площадь Шевченко, парк Шевченко. А вот без одного-единственного Старокиевского района Киев — «как Владимир без креста».
Да и не может ведь все в Украине носить имя одного только Шевченко при всем его огромном значении и всенародной к нему любви, ведь такой перебор — это уже просто издевательство какое-то над Шевченко! Даже юных ленинцев — октябрят, внучат Ильича, пытались перекрестить на кобзарят... Патриотично? На словах — да. А на деле — профанация.
Эксперименты с памятью
А вот и перл лжедекоммунизации. Был раньше проспект Краснозвездным. Стал — проспектом Валерия Лобановского. Действительно, Валерий Лобановский, великий футболист и футбольный тренер, творец удара «сухой лист», жил когда-то в квартире на Краснозвездном проспекте. Но разве это достаточный повод для переименования?
Чем же на самом деле вызвана необходимость такого переименования? Квартирой? Масштабом личности футболиста и тренера? Допустим. А чем же красные звезды для названия не хороши? Оказывается, тем, что их носили солдаты Красной Армии. А на них теперь политическая мода прошла. Их теперь положено стыдиться, ведь они сражались под красными знаменами Советского Союза, который был логовом тоталитаризма и тюрьмой народов.
Теперь установилась политическая мода на воинов УПА, которые партизанили против Советов. И поэтому теперь, когда все пошло вспять и поменялось местами, любое упоминание о красноармейцах считается политически некорректным. Красноармейцев трактуют или как советских коллаборационистов, или как оккупантов. Западные историки их предпочитают в своих трудах поменьше упоминать, утверждая, что победа над Гитлером одержана на Западном, а вовсе не на Восточном фронте. То, что воины Красной Армии победили нацизм и спасли мир и Украину от порабощения и уничтожения, уже не в счет. К тому же красные звезды были на Кремле. А он нам больше не указ. Но надуманность этих доводов становится очевидной при более тщательном изучении вопроса, почему именно этот проспект в Киеве, а не какой-то другой, был назван Краснозвездным, а не как-то иначе.
И вот, оказывается, почему. Народная память утверждает, будто бы именно здесь проходил смертный рубеж, на котором до последнего держались защитники Киева с красными звездочками на пилотках. Здесь они и остались. Навечно. И поэтому те, кто об этом знал и помнил, и назвали проспект, проложенный на их костях, именно Краснозвездным. А вовсе не из верноподданических чувств к красным кремлевским звездам. Красиво назвали. И точно. По существу. Всегда бы так! Но изменилась политическая конъюнктура, а вместе с ней улетучилась и благодарность потомков.
И вот после всего этого следует задать убийственный вопрос: а стоило ли переименовывать проспект с таким прекрасным названием и трепать имя Валерия Лобановского? Ведь декоммунизация в этом случае ни при чем: красноармейцы защищали не марксизм, а свою землю и свой народ. Чего же ради все это было затевать? В Киеве уже есть стадион имени Лобановского. Есть памятник Лобановскому. Есть турнир имени Лобановского. Есть, кажется, и медаль Лобановского. И монета... Так зачем было ради бессмысленной декоммунизации переименовывать еще и Краснозвездный проспект? И спекулировать именем Лобановского?
Идейно всем этим шабашем руководит в столице Украинский институт национальной памяти. А подпевает Киевсовет. Преобладают в них приезжие. У коренных киевлян есть свое мнение о том, каким образом следовало бы проводить и декоммунизацию, и восстановление национальной памяти. Однако их мнение Украинский институт национальной памяти, в названии и деятельности которого ощутимо присутствует как дух инквизиции, так и Оруэлла, демонстративно во внимание не принимает: мол, по ст. 24 Конституции Украины все граждане равны, и никаких «коренных киевлян» (намеренно взятых в письменном ответе института в оскорбительные кавычки) они в Киеве знать не знают и ведать не ведают.
Коренные киевляне потешаются над тем, что институт, который отказывает им в праве на существование и берется руководить памятью, по иронии судьбы располагается в здании бывшего ГПУ (Главного политического управления), которое занималось тем же. И где теперь ГПУ? Там же, где будет и этот институт беспамятства, говорят они.
Не воспринимая такой декоммунизации и экспериментов с памятью, киевляне на голубом глазу утверждают, что на совместном заседании Украинского института национальной памяти и Киевсовета принято историческое решение не переименовывать улицу Пушкинскую, потому что в Киеве уже есть улица Гарматная.
На Востоке в подобных случаях говорят, что когда караван поворачивает вспять, хромой верблюд оказывается во главе каравана. Трудно отделаться от мысли, что хромым верблюдом во главе каравана во внезапно ставшей независимой Украине оказались те, кто в силу своих комплексов сводит счеты с памятью о прошлом вместо того, чтобы жить настоящим и будущим.
Посягательства на память — удел исторических неудачников, которые пережили своих оппонетов и задним числом переделывают память. Месть хромого верблюда, жаждущего воспеть свою хромоту. Но власти приходят и уходят. А Киев и его институциональная память остаются. Ее следует восполнять, но не кастрировать.
Тарас КІНЬКО

http://www.2000.ua/v-nomere/aspekty/ist … bljuda.htm