Румынская революция стала логичным результатом политики администрации Николае Чаушеску в 80-е годы. Недовольство в обществе накапливалось уже довольно давно, каковому процессу посвящена отдельная статья сайта, но кое-что считаю нужным тезисно повторить и здесь: следующем десятилетии очень существенно на положение в Румынии повлияли мероприятия, направленные на выплату внешнего долга. Дело в том, что в начале 70-х Чаушеску принялся на взятые на Западе кредиты создавать мощную нефтеперерабатывающую промышленность, которая, как предполагалось, станет обрабатывать поступающую из «третьего мира», стран типа Ирана и Ирака, нефть и продавать результаты; сама схема рухнула из-за ближневосточных политических проблем и скачков цен на нефть, ибо к концу десятилетия дешевая ближневосточная нефть кончилась, а когда в начале 80-х можно было уже начать продавать бензин, цены на него упали. Дабы выплатить займы, вся страна была призвана к экономии; с 1983 Румыния вообще перестала брать деньги за рубежом, сократила до необходимого минимума импорт и расширила экспорт – например, вывозила мясо в СССР при введении в Румынии карточек на него. В 1982-83 карточная система на продукты питания была введена всюду, кроме столицы, и в самые суровые дни в месяц полагалось 2 фунта сахара, 2 фунта муки, полфунта маргарина и пять яиц, перебои были даже с картофелем и хлебом, которые шли на экспорт. С 1981 началась еще и борьба за экономию энергии, владельцам автомобилей полагалось 30 литров бензина в месяц, нормальной температурой в офисах сочтены были +14 градусов, горячую воду давали в жилых домах один день в неделю, на комнату жилого фонда полагалось не более одной 60-ваттной лампочки, но при этом офис Чаушеску потреблял 85 тыс. ватт, т.е. как 450 4-комнатных квартир. Метеорологам даже были даны партийные указания не фиксировать температуру воздуха, при которой, по нормативам, полагалось прекращать работу. К апрелю 1989 страна преуспела выплатить все свои долги, но очень дорогой ценой, которой стал высочайший уровень социальной напряженности.

Всю осень и начало роковой для себя зимы 1989 Чаушеску вел насыщенный образ жизни – принимал делегации из разных концов мира, раздавал интервью газетам (КНДР, Кувейта, Кубы), посещал предприятия в разных концах Румынии, получал титулы от производственных коллективов, хотя ему известно было многое о положении дел в стране – после его казни в кабинете нашли выкладку официальных и реальных экономических показателей. 14 декабря он был, с пароксизмами восторга, с продолжительными апплодисментами (зал стоя апплодировал ему аж 62 раза), опять избран на все свои посты 14-м конгрессом партии, и 17 поехал в Тегеран. Между тем уже с октября распространялись подметные письма за подписью «румынского национального фронта» и «фронта национального спасения», групп писателей и академиков, отдельных партийных функционеров, о злоупотреблениях режима, с призывами не переизбирать Чаушеску, идти протестовать «против этого ненормального и его сумасшедшей» и т.д. Требовался, видимо, триггер, и таковой нашелся.

Революция 1989 началась с расстрела демонстрации в Тимишоаре. В принципе, город имел лучший стандарт жизни, чем страна в целом, и положение в самой житнице страны позволяло обеспечивать его продовольствием в куда большей степени, чем Румынию в целом, и только в октябре 1989 здесь введены продовольственные карточки. 16 декабря там вышли протестовать против задуманной депортации диссидентски настроенного пастора Ласло Текеша (этнического венгра) по обвинению в разжигании межнациональной розни. Пастор отличался на ниве диссидентства, писал статьи о преследованиях инакомыслящих в самиздат, был в проблемных отношениях с епископами местной церкви, выступал против кампании по «систематизации» деревень, передавал за рубеж данные о притеснениях венгерского меньшинства и вообще положении дел с правами человека в стране. Первым актом кампании по обузданию пастора стало выселение его в середине декабря из занимаемого как жилья на основании решения собранной угрозами ареста клерикальной комиссии. Прихожане, почти исключительно венгры, образовали живую цепь вокруг квартала, к ним примкнула масса прохожих, в основном студентов, к семи вечера первоначальный предлог собрания был окончательно задвинут на задний план, толпа двинулась в центр города, и начались массовые беспорядки с попытками сжечь районный комитет партии. После битья палками, поливания водой и применения слезоточивого газа демонстрацию удалось разогнать, но на следующий день протестующие сумели не только собраться снова, пятитысячной толпой, но и ворваться все же в райком и повыкидывать идеологическую литературу из окон; на сей раз против них послали армию. Примерно в восемь вечера военные стали стрелять на поражение. С этого вечера и далее запрещено собираться группами более двух человек, но напрасно – 20 декабря на пьята Либертатии собралось около 100 тыс. человек; в ответ правительство сформировало в соседних городах отряды рабочих, вооружило их палками и послало в Тимишоару «бороться с хулиганами и венграми, опустошающими город». Идея эта оказалась не очень хорошей, поскольку вновьприбывшие в итоге присоединились к протестующим. На стороне оных сыграла и погода, видный участник дела Клаудиу Иордаче сказал о ней, что она помогла больше, чем пять дивизий, поскольку было тепло и эффект от водометов был совсем не таким, каков мог бы быть в холодную погоду – причем, что интересно, это была временная рецессия, в начале декабря было морозно, отчего протесты проходили на фоне перебоев со снабжением и отоплением, и в январе снова ударили морозы, выгнав с улиц противников нового режима.

В тот же день Чаушеску прервал свой визит в Иран и вернулся в страну, вышел в эфир из Бухареста, назвав участников демонстраций врагами революции, а 21 числа выступил перед собранной административными способами на пьята Республика толпой с балкона ЦК в том же духе, присовокупив популистские обещания типа повысить зарплату на 100 лей ($4), см. видеозапись. Во время выступления, примерно на восьмой его минуте, толпа стала скандировать «Тимишоара! Тимишоара!», и началась стрельба. Предположительно, «секуритате» обстреляла толпу, или, по другой версии, противники Чаушеску в армии это сделали, чтобы разжечь страсти. Лидеры партии пытались было бестолковыми репликами утихомирить толпу, но в итоге сочли за лучшее попрятаться в здании. Толпа сконцентрировалась в прилегающем районе (пьята Когальничану – пьята Унирии – пьята Росетти – пьята Романа), скандируя антиправительственные лозунги и размахивая "порезанными" флагами (из флагов вырезали герб социалистической Румынии). Спустя 50 минут после начала трансляции генерал Войня дал указание частям 1-й армии направляться в центр города с боевой аммуницией. Данные им инструкции не предусматривали, однако, стрельбы по демонстрантам, хотя офицеры нижнего звена в частном порядке разрешили стрелять по ногам. Ближе к вечеру начался разгром демонстрации, с применением спецсредств в широком спектре от водометов до танков, и к 3 часам ночи удалось ее разогнать.

Тем не менее в 7 утра стали поступать сообщения, что из промышленных пригородов Бухареста в центр города направляются огромные толпы рабочих, которые по ходу дела преодолели баррикады, воздвигнутые полицией на пьята Университатии и пьята Палатулуй (теперь Революции). В 10 утра по радио объявили о введении военного положения и запрете собираться группами по 5 и более человек, но к тому времени полиция и армия стали присоединяться к гражданам. Где-то в это время покончил с собой министр обороны Миля, на его место Чаушеску назначил Виктора Станчулеску, который приказал армии вернуться в казармы и предложил диктатору бежать. 22 числа Чаушеску бежал с женой, и блжайшими наперсниками Эмилом Бобу и Тудором Постельничу из Бухареста, на личном вертолете, приземлившемся забрать их на крышу дома правительства. На сей счет еще в начале 70-х было начертано 4 маршрута, одним из которых Чаушеску, видимо, и собирался воспользоваться, однако воздушное пространство страны было закрыто, пилот приземлил машину близ Тырговиште, куда чета Чаушеску добралась на какой-то попутной машине, далее правителей опознали, передали сперва дорожной полиции, оттуда регулярной, оттуда военным. Далее их обоих на бронетехнике доставили в помещение местной воинской части и стали судить. Обвинение вменило чете геноцид (статью 356), вооруженное выступление против народа и государства (163), разрушение государственных институтов и разрушение национальной экономики (165 и 145). Суд проходил довольно-таки неформально, с пререкательствами между обвинителем (им был прокурор Гика Попа) и подсудимыми почти на уровне перебранки и пассажами первого типа «Елена Чаушеску, у тебя все в порядке с головой?». Николае Чаушеску упорно заявлял, что будет выступать только перед Верховной ассамблеей, иногда выдавал пассажи про то, как он накормил всю страну, обеспечил ее жильем и сделал предметом зависти всего мира, Елена Чаушеску в основном отпускала замечания о том о сем («какой еще геноцид? В любом случае, не буду отвечать ни на какие вопросы!»); совместными усилиями они изложили, что семья Чаушеску живет в обычнейшей квартире, никаких счетов в Швейцарии не имеет, но отринули предложение подписать тугамент о согласии перевода любых денег, которые там могут обнаружиться, в пользу государства, и отказались признать себя душевнобольными, дабы избежать приговора, как им предлагал прокурор (см.стенограмму). Все мероприятие снималось на пленку, причем судьи и обвинители в кадре не фигурировали. Суд не затянулся, итогом его стал смертный приговор с конфискацией, и сразу окончания мероприятия обоих Чаушеску расстреляли на заднем дворе. Елена перед строем кричала «подумайте, детки, я двадцать лет была вам как мать!», однако, по свидетельствам, расстрельная команда с исполнением своих задач не задержалась ни на миг, потратив более 200 патронов. О факте казни сообщили официально только 25 числа.

В самом Бухаресте вслед за отбытием Чаушеску развернулась стрельба в районе ключевых объектов инфраструктуры, довольно ожесточенная и с большим числом жертв, сразу во всех местах почти одновременно, в 7 вечера, причем, что интересно, ни здание ЦК, ни основные коммуникационные центры атакованы не были. Собственно, армия в данном случае, как известно, воевала с "секуритате", но малоизвестным фактом является то, что "секуритате" превосходила своих оппонентов в численности и оснащенности, особенно в регионе Бухареста. Интересно также, что никого так и не привлекли к суду за эти перестрелки, и упорно бытует мнение, что большая часть этих террористов была собственно военными, дабы новые власти могли использовать их дела как средство консолидации своих позиций. Стрельба «внезапно закончилась 27 декабря», штурмом телецентра. Помимо столицы конфликт захватил, насколько можно судить, только Сибиу, где сын диктатора Нику Чаушеску был первым секретарем; там состоялась крупная поножовщина сперва между «секуритате» и милицией с одной стороны, и демонстрантами, потом между «секуритате» и курсантами, погибло около 50 человек.

Сперва, после бегства Чаушеску, по телевидению было объявлено, что руководит страной временное правительство, возглавляет которое экс-МИД и представитель в ООН Корнелиу Манеску, однако вечером 22 декабря сообщено, что во главе государства Национальный демократический комитет, руководимый генералом Николае Милитару, а 23 сформирован Фронт национального спасения (НСФ) во главе с Ионом Илиеску, получившем еще пост вр.и.о. президента - все бывшие партийные функционеры, изгнанные из высшего эшелона партии Чаушеску.

В настоящий момент цифры потерь указываются от 1033 до 1104 человек. В румынской зоне сети вывешены следующие: погибло 1104 человека, из них 162 в ходе протестов 16-22 декабря, 942 после этой даты. Ранено 3352 (1107 и 2245). Военные потеряли 260 убитыми и 545 ранеными, "секуритате" 65 и 73, соответственно.

P.S. Стоит отметить, что диктатор в течении всей своей тенуры усердно желал повысить рождаемость в стране, в рамках чего боролся с применением контрацептивов и абортами, понизил возраст вступления в брак, повелел сотрудникам госбезопасности дежурить в больницах, обкладывал налогом бездетных, приказал медикам на предприятиях надоедать подопечным постоянными осмотрами насчет спиралей и прочего и вопросами, не беременны ли те, и если нет, то почему, и т.д. и т.п.; особо интересно, что закон на сей счет был принят в 1966 году, а свергали Чаушеску лица средним возрастом 22 года...
http://www.conflictologist.org/main/rom89.htm

Запад сыграл с Румынией злую шутку, посулив ей неясные,
но заманчивые перспективы интеграции страны в мировую экономику. Румыния
после прихода к власти Чаушеску взяла курс на закупку дорогостоящих
проектов по строительству гигантов химических, металлургических,
нефтеперерабатывающих производств, оборудования в США, Франции, Италии и
ФРГ. Румыния стала развивать торговые отношения более чем со 150
странами, а к 1987 г. вышла на 12е место в мире по годовому объему
торговли. В структуре румынского экспорта, выросшего с 1967 по 1987 год
более чем в 9, 6 раза, стали преобладать изделия с высокой степенью
обработки (62% всего экспорта). Чаушеску рассудил со многих точек зрения
правильно: экспортировать выгодно только готовый продукт. "Сырьевой" же
путь ведет к неуклонному обнищанию собственной экономики и к росту
колониальной зависимости. Он хотел превратить Румынию в некий
перевалочный пункт между Западом и Востоком, ориентированный на
переработку восточного сырья. Роковым для Румынии стал 1972 год, когда
Международный банк реконструкции и развития открыл для нее крупный
источник получения долгосрочных кредитов. Обнадеженный гарантиями,
Чаушеску строил, без оглядки брал кредиты и займы у Запада, традиционный
экспорт нефтепродуктов (1214 млн. тонн ежегодно) позволял Румынии тогда
покрывать выплаты по этим долгам. Как ему казалось, он наконец-то нашел
свою независимую нишу в системе Запад-Восток. Страна из традиционно
аграрной на глазах превращалась в индустриальную, объем промышленной
продукции вырос более чем в6 раз по сравнению с 60ми годами, а с 1944м в
100 раз. Процесс этот, как известно из мировой практики, очень тяжелый,
требующий значительных капиталовложений, вернуть которые в скором
времени мало кому удавалось. "Подвел" и энергетический кризис середины
70х годов, и резкий взлет цен на нефть, которые Румыния стала закупать в
больших количествах для реализации амбициозных планов Чаушеску. Добывая
ежегодно 1011 млн. т нефти, Румыния стала закупать почти вдвое больше.
При этом объемы перерабатывающейся в стране нефти быстро возрастали (с
22, 6 млн. т в 1982 г. до 30, 6 млн тв 1989 г. ) как в целях расширения
экспорта нефтепродуктов зарубеж, так и для нужд нефтехимии планы ее
форсированного развития, лишенные реальной основы, разрабатывались под
руководством "академика" Елены Чаушеску. До 1979 г. кондукэтора выручала
поддержка иранского шаха, который преподнес Чаушеску поистине бесценный
подарок в виде бартерного соглашения на иранскую нефть по твердым
ценам. Низвержение шаха привело к коренному пересмотру иранского
договора. С 1979 года Румынии пришлось расплачиваться за нефть валютой
по мировым ценам, а заводы, построенные на банковские кредиты, были
весьма энергоемкими предприятиями. Один алюминиевый комплекс в Слатине
потреблял столько же энергии, сколько весь Бухарест. В погоне за
индустриализацией совершенно не принимались в расчет энергетические
затраты, между тем себестоимость продукции некоторых румынских
предприятий была в 34 раза дороже западных аналогов. Все это не имело
особого значения, пока мировые цены на нефть были низкими, но с резким
скачком цен румынская промышленность оказалась в тяжелом состоянии.
Только к концу 70х годов румынское руководство осознало, что попало в
экономическую ловушку: страны Запада вовсе не нуждались в продукции
огромных мощностей румынских заводов-гигантов, как не нуждаются они в
готовом продукте или даже в полусырье. "Независимая" политика привела к
тому, что СССР вместе с другими соседями Румынии по восточному блоку не
мог использовать эти мощности, так как они изначально не были
интегрированы в экономику СЭВ, да и бартерный "валютный" рубль СЭВ не
принимался западными банками. СРР бросилась в страны третьего мира, но
они оказались бедны и не способны заключать сделки в таких объемах, хотя
и нуждались в румынской продукции. Румынию уверенно ставил на колени
преуспевающий Запад. Перед страной встала жестокая альтернатива: плыть
по течению все возрастающей задолженности, или превратить 23-миллионную
страну в одного большого донора. Был выбран второй путь, а для этого
Румынии было необходимо ежегодно обеспечивать позитивное сальдо
торгового баланса в размере 2 млрд. долл. , в связи с чем внутренний
рынок начисто лишался тех товаров, которые можно было экспортировать, в
частности продовольственных. Одновременно с этим резко сокращался импорт
с Запада, за счет которого вплоть до 1981 года в большей мере
обеспечивалась нормальная работа и модернизация промышленных
предприятий. Круг замыкался. Вот некоторые цифры этого бега против
течения: 1980 г. долг11 млрд. долларов; 1981й 10, 1; 1985й 7; 1986й 6,
4. Но Запад не мог позволить Румынии выйти из долговой ямы. По кредитам,
предоставленным СРР после 1980 года, сальдо ее задолженности
Международному банку реконструкции и развития в 1987 г. увеличилось на
50% (около 250 млн. долларов). Это явилось следствием того, что
изменения валютных курсов были применены только в отношении должников, а
также следствием валютных махинаций со стороны МБРР.
Западные страны выравнивали и утрясали свои финансовые
отношения за счет восточных соседей,

но самое главное пытались всеми
силами удержать последних в процентном ярме своих кредитов.

В результате
увеличения задолженности Румынии МББР "по валютному риску" она понесла
значительные финансовые потери, выплачивая большие денежные взносы и
процентные ставки. В двух словах, нужно было не только сохранить взятый
темп выплаты, но и увеличить его к возросшим процентам, а для этого
приходилось искать новые внутренние возможности, ломать уже действующую
модель. 11 млрд долларов изначального долга в итоге вылились для Румынии
в 21 миллиард! Но разве можно в долларовом исчислении оценить те
жертвы, которые понес румынский народ, количество голодных стариков и
неродившихся детей?! В середине 1980х годов мировая демократическая
пресса много писала о нехватке продовольственных продуктов в СРР, об
экономических санкциях в отношении румынского продовольственного
экспорта. Гуманный Запад, поборник прав человека, мог без особого труда,
учитывая катастрофическое положение в стране, "смягчить" условия
выплаты долгов, но не сделал этого! Чаушеску ни к кому не шел на поклон
ни к СССР, первые признаки политической вялости и экономического распада
которого он почувствовал еще в начале 80х (а для него это было
очевидным предостережением того, что могло ожидать Румынию), ни к Западу
наблюдая, как многие из его бывших партнеров по восточному блоку
влезают в экономическую зависимость от последнего. Румынскую экономику
того периода можно охарактеризовать как безоглядное не считаясь ни с
чем, ни с какими жертвами стремление к полной независимости страны от
любого влияния. Путь к независимости лежал через выплату внешнего долга.
Экономия на всем, даже жизненно необходимом, была возведенав ранг
государственной политики. Согласно официальным инструкциям, в квартире
разрешалось зажечь только одну лампочку мощностью 15 ватт, использование
холодильников и других бытовых электроприборов зимой категорически
запрещалось, равно как и употребление газа для обогрева жилых помещений.

Нарушения выявлялись созданной с этой целью
"экономической полицией" и карались штрафами, а затем и отключением газа
и электроэнергии. Горячая вода в квартиры практически не подавалась, а
телевидение работало 23 часа в сутки. Потребление электроэнергии на душу
населения в Румынии было тогда самым низким в Европе. Страна была
вынуждена сесть на голодный паек. Вновь были введены продовольственные
карточки, отмененные в 1954 г., и разработана "программа научного
питания". Потребление мяса сократилось с 45 кг на душу в 1980 г. до 37, 2
в 1988 году. Сначала 80х годов в Бухаресте стали все чаще появляться
истощенные и босые крестьяне, а крестьянские дети, выбегая к проходящим
поездам, просили хлеба. На внутренний рынок поступало всего около 14, 6%
готовых текстильных изделий, 11, 6% обуви, 6, 3% бензина,
производившихся в стране. В последние годы правления Николае Чаушеску
каждодневную пищу людей в основном составляли хлеб, сладкий перец и
брынза. Кусок мяса тогда был роскошью, а лучшим подарком считался
маленький кулечек с натуральными кофейными зернами. Особенно тяжелыми
были зимы, когда людям приходилось жить в домах при температуре в 1012
градусов. Конечно, первыми не выдерживали старики. В некоторых особо
неблагополучных уездах страны новорожденных младенцев регистрировали
лишь в возрасте шести месяцев, тем самым скрывая от мировой
общественности истинные цифры детской смертности, вызванной недоеданием и
отсутствием лекарств. Румыния не брезговала ничем. Она была
единственной страной восточного блока, которая превратила эмиграцию в
доходное дело. Чаушеску рассуждал просто и ясно: тот, кто родился,
вырос, получил бесплатное образование и медицинское обслуживание в одной
стране, не может просто так поменять ее на другую, не расплатившись по
всем счетам. За каждого немца, покидающего Румынию, ФРГ вносила на
румынские внешние счета по 5 тысяч западногерманских марок, а еврейские
общины Запада были вынуждены платить адекватную сумму в американских
долларах за каждую "голову". При этом отъезжающий обязывался по
румынским законам сдать свое имущество ценности, машину, дом специальной
государственной оценочной комиссии. Такая "работорговля", вызывавшая
крайнее раздражение в цивилизованном мире, давала в казну государства
определенный стабильный приход в СКВ, который также шел в уплату
западного долга. Мы можем самыми мрачными красками живописать "золотую
эпоху" Чаушеску, ненавидеть и презирать этого человека, сравнивать его с
Гитлером, Сталиным, с кем угодно, но мы не можем не признать
исторический факт: страна стала единственным в мире государством,
выплатившим долги. И соответственно получившим возможность свободно
распоряжаться всей поступающей от внешней торговли валютой. 12 апреля
1989 года на Пленуме ЦК РКП Николае Чаушеску торжественно заявил всему
миру о полной выплате Румынией внешней задолженности. Не могло
руководство СРР открыть ворота западному капиталу для внедрения в
ключевые отрасли румынской экономики. По мнению кондукэтора,
учитывавшего опыт многих африканских стран, "пассивный" путь возвращения
задолженности и долевое участие в прибылях собственной экономики вели в
тупик затягивающихся финансовых трудностей. Сам факт того, что Румыния
избавилась от внешнего долга, остался почти незамеченным в глазах
мирового общественного мнения. Почему? Было на практике доказано, что
внушительный валютный долг можно вернуть, и делать сие нужно быстро, так
как любое затягивание этого болезненного процесса приводит к быстрому
разрушению национальной экономики. 3 млрд. долларов такую сумму должна
была выплачивать Румыния по процентам своих долгов приблизительно каждый
год. Десять, двадцать, тридцать, сорок лет. До бесконечности такие
долги не отдают, подобного случая не было в мировой практике. Чаушеску
же долг вернул.

Экономические шаги Н. Чаушеску можно в какой-то мере
оправдать. Но нельзя забывать о многих его делах и поступках, которыми
он охарактеризовал себя как тоталитарный вождь. Эти поступки жестоко
отразились на судьбах румынских граждан. В годы "золотой эпохи" ощутимо
проявилась пропасть между кондукэтором и 3, 8миллионной массой членов
Румынской компартии. Власть клана Чаушеску покоилась не только на
моральной и физической эксплуатации подавляющего большинства рядовых
партийцев, но и на неустойчивом, "подвешенном" положении среднего, а
подчас и руководящего звена партии. Для упрочения своего положения
"вождя партии и нации" и обеспечения лояльности Чаушеску завел на
каждого из видных партийных и государственных функционеров
компрометирующее "досье". Он, например, угрожал одному из старейших
членов руководства партии и главных участников свержения диктатуры
Антонеску в августе 1944 г., Э. Боднэрашу, бывшему министру обороны,
обнародованием данных о прежних связях его с ведомством Берии. Для
поддержания неуверенности в высшем и среднем руководящем звене Чаушеску
систематически проводил кадровые перестановки "ротации", порождавшие
неуверенность в будущем и боязнь высказывать свое мнение. Показателем
кризисного состояния румынского общества явилось и то, что между ХIII
(1984 г.) и ХIV (1989год) съездами РКП "ротация" затронула почти
половину партийной номенклатуры (более 10 тыс. человек), в том числе 8
секретарей ЦК РКП, 40 из 41 первых секретарей уездов, большинство
заместителей премьер-министра и министров. С другой стороны, в стране не
создавались концлагеря для политических заключенных, как это было при
Сталине, отдельные неугодные люди сидели в обычных тюрьмах, для многих
административным наказанием становился домашний арест. Оппоненты
Чаушеску Трофин, Никулеску, Мизил, Илиеску хотя и теряли позиции в
партийной иерархии, но никогда не арестовывались, не допрашивались, не
подвергались репрессиям. Чаушеску практически никогда не прибегал к
насилию, если мог достигнуть цели иным путем запугиванием, обманом,
коррупцией. Он придерживался мудрого правила: не создавать мучеников. С
другой стороны и бывшие соратники чувствовали себя как бы "в резерве",
были заложниками собственных надежд на возвращение, а значит оставались
сообщниками диктатора. Такая форма контроля над обществом оказалась
довольно эффективной. Согласно существовавшим инструкциям, общение
любого из румынских граждан с иностранцами могло проходить лишь в
присутствии свидетелей, а о содержании разговора необходимо было на
следующий же день сообщить в письменной форме "куда следует".
Обладателям пишущих машинок было вменено в обязанность регистрировать их
в милиции, а администраторам ресторанов снять с окон шторы.

И, тем не менее, за пределы страны проникали сообщения о
многих вопиющих фактах румынской действительности, в том числе о том,
что, согласно изданному в середине 80х годов распоряжению, новорожденные
подлежали регистрации лишь в двухмесячном возрасте. Делалось это для
того, чтобы "испортить" статистические показатели детской смертности,
поскольку многие появившиеся на свет сразу же погибали, так как в
родильных домах температура зимой не превышала 79 градусов тепла. На
этом фоне все более невероятными выглядели данные официальной
статистики, согласно которым объем промышленного производства увеличился
за годы правления Чаушеску в 128 раз (об этом было объявлено в ноябре
1989 г. ), а урожай зерновых якобы составил в том году 60 млн. тонн.
Газета "Romania libera" писала 28 декабря 1989 г. , что на деле он не
достиг 20 млн. т. Особенно подкосила сельское хозяйство кампания по так
называемой "систематизации" ликвидации нескольких тысяч
"неперспективных" сел и созданию "социалистических агро-городов", а
наделе строительству в целях "социалистического переустройства села"
скороспелых и плохо оборудованных многоэтажных бараков, куда
принудительно переселяли крестьян. Политика "систематизации" была частью
"великих преобразований эпохи Чаушеску". Увековечить ее были призваны
престижные сооружения, дворцы и каналы, создававшиеся, по существу,
рабским трудом армии и заключенных. "Венцом" всех этих сооружений должны
были стать помпезный "Проспект победы социализма" и"Дворец весны" в
Бухаресте, при строительстве которых уничтожили многие исторические
памятники румынской столицы. Все стройки "золотой эпохи" требовали
гигантских по масштабам страны расходов. Внутри страны Чаушеску прибег в
те годы к разжиганию национализма, поиску "внутреннего врага",
стравливанию людей разных национальностей. Провозгласив курс на
ускоренную ассимиляцию нерумынских групп населения, оформленный как
задача создания "единой румынской социалистической нации", включающей в
себя венгров, немцев, югославян, болгар, режим Чаушеску усилил
дискриминационные меры, прежде всего, в отношении почти двухмиллионного
венгерского населения. В 80е годы по инициативе Венгрии на международных
форумах неоднократно поднимался вопрос о бедственном положении венгров в
Трансильвании, которое послужило причиной роста беженцев из Румынии в
Венгрию (в 1989 г. 22 тыс. человек). Проблема "беженцев", покинувших
родные места, была прямым следствием "систематизации", охватившей в
первую очередь деревни, в которых жили венгры, немцы, сербы и греки. В
принятом в 1989 г. венгерским парламентом документе отмечалось:
"Осуществление проекта ("систематизации") означало бы для национальных
меньшинств Румынии разрушение их материальных и духовных корней,
рассеивание их общин, человеческие трагедии, в конечном счете их
насильственную, ускоренную ассимиляцию". Нет ничего удивительного в
нарастании протеста против режима Чаушеску. Начиная со второй половины
70х годов в Румынии неоднократно возникали стихийные забастовки.
Подавляли их с неизменной жестокостью, как это произошло в Брашове 15
ноября 87года. События, произошедшие в этом городе, были первым открытым
политическим выступлением против тоталитарного режима. По воспоминаниям
очевидцев, в тот день около 7 тыс. рабочих собрались у здания мэрии
(она же уездный комитет РКП) с требованием хлеба, который стало
невозможно купить даже по талонам, прекращения систематических перебоев в
водоснабжении и уменьшения вычетов, достигавших 40% зарплаты. Мэр (он
же секретарь уездного комитета РКП) угрожал рабочим, что через месяц они
и их дети рады будут, есть солому.

Когда рабочие штурмом взяли мэрию, они обнаружили там
банкетные столы, ломившиеся от всякой снеди по случаю избрания "первого
уездного лица" в Великое национальное собрание. Возмущенные рабочие
сорвали со стен кабинетов портреты Чаушеску и сожгли их на площади перед
мэрией. Выступление рабочих Брашова было потоплено в крови. Против
диктатуры протестовали и старые коммунисты, и представители
интеллигенции. Мужественную акцию предпринял член РКП с 1944 г. К.
Пырвулеску, выступив в 1979 г. на X|| съезде партии с резкой критикой
Чаушеску. Сегодня известно и о предпринятой в середине 80х годов попытке
устранения Чаушеску путем заговора высших военных чинов. Акция была
задумана генералом армии И. Ионицей, являвшимся в 19661976 гг. министром
обороны и устраненным с этого поста по настоянию Е. Чаушеску за отказ
повысить в должность генерала тогда еще никому не известного майора И.
Чаушеску.

Вступив в 19831984 гг. в более тесный контакт с
генералмайором Шт. Костялом, вместе с которым в 50е годы учился в
военной академии в Москве, а также с близким ему генералом Н. Милитару,
Ионица разработал несколько вариантов плана свержения Чаушеску, одним из
которых предусматривался военный переворот в момент зарубежного визита
диктаторской четы. При этом предполагалось арестовать наиболее близких к
Чаушеску лиц, а затем силами войск бухарестского гарнизона овладеть
радио и телевидением, чтобы обратиться с воззванием к народу и получить
его поддержку. Была намечена и дата переворота: 1517 октября1984 г.,
когда должен был состояться визит Чаушеску в ФРГ. Но еще в сентябре
воинская часть, которая должна была осуществить эту акцию, была
отправлена на уборку кукурузы, а ее командир уволен в отставку. Вскоре
после этого Ионицу и Милитару вызвали "наверх", где им было предложено
прекратить всякие контакты с Костялом, который был вскоре арестован. В
1987 году Ионица скончался, а Милитару продолжил конспиративную
деятельность в армейской среде, получил доступ к подразделениям,
охранявшим ЦК и президентский дворец, что сыграло большую роль в ходе
событий 22 декабря 1989 г. В апреле 1989 г. в адрес Чаушеску было
направлено открытое "Обращение шестерых", подписанное старыми членами
партии и его бывшими соратниками А. Бырлэдяну, К. Мэнэску, К.
Пырвулеску, Т. Рэчану, С. Бруканом и Г. Апостолом. Они призывали "к
изменению политического курса, пока это еще не поздно", приводя
конкретные факты нарушения диктаторским режимом румынской конституции и
Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе
(1975 г. , Хельсинки). Все они оказались под домашним арестом. Чаушеску
не терпел возражений, высказанных даже в самой корректной форме.

Это привело к тому, что члены партийного руководства и
правительства не сообщали ему фактов, которые, по словам одного из них,
"могли бы вызвать президентскую истерику". В результате Чаушеску
"умудрялся руководить страной не на основе информации, даже и
извращенной, а исходя из "собственных измышлений, не имевших ничего
общего с действительностью "Возомнив себя "сверхчеловеком", он не
удостаивал нормальным обращением даже лиц высокого ранга. Во время
визита в США он прилюдно орал на министра иностранных дел, посла и главу
постпредства Румынии в Нью-Йорке, которые не смогли выполнить его
приказ немедленно установить связь с государственным секретарем США С.
Вэнсом. Поднявшийся на вершины власти, Чаушеску был логическим
воплощением созданной в Румынии системы. Она характеризовалась
разорением большинства и беспрецедентным обогащением верхушки. "Дворец
весны", где проживало семейство Чаушеску, отличался роскошью,
нагромождением самых дорогих предметов (даже краны в ванной у Николае
были золотыми, а у Елены серебряными). Диктаторская чета питала
пристрастие к бриллиантам. Начальник охраны (он же шеф разведывательной
службы) М. Пачепа, сопровождавший Чаушеску в зарубежных поездках,
свидетельствовал, что, закупая драгоценности (конечно же, за
государственный счет), Еле на заставляла сопровождающих ее лиц
торговаться, фарисейски приговаривая, что "не следует обогащать
капиталистов коммунистическими деньгами".

Опасаясь медленно действующих ядов, которыми враги могли
пропитать его одежду, Чаушеску ежедневно менял свой гардероб, включая
верхнее платье и обувь. Приготовленные для одноразового использования в
течение года 365 костюмов, пар обуви и т. д. содержались в особом
помещении при определенной температуре, под усиленной охраной и надзором
инженера-химика и после употребления уничтожались. В зарубежные поездки
диктаторская чета брала с собою постельное белье и собственную кухню.
На стенах приходской церкви на родине Чаушеску в селе Скорничешти
появились стилизованные изображения его родителей и деда с бабкой,
которым художник придал портретное сходство с диктаторской четой.
Чаушеску считал себя великим историком, о чем неоднократно заявлял
публично. В 1974 г. в Программу РКП был включен лично им
отредактированный раздел, где была "нарисована" схема исторического
развития Румынии с древнейших времен до наших дней. Задача официальной
историографии свелась после этого к комментированию этой схемы, созданию
угодных диктатору исторических мифов и утверждению национализма. В
период "золотой эпохи" Николае Чаушеску был полновластным хозяином
страны.

Ухудшение внутреннего положения сопровождалось усилением
внешних проявлений культа личности Чаушеску. Всего за месяц до
декабрьских событий, в ноябре 1989 г., заседания ХIV съезда РКП
сопровождались скандированием лозунгов: "Чаушеску РКП!", "Чаушеску и
народ!". В июне 1989 г. политический еженедельник "Lumea" отмечал: "С
чувством глубокого удовлетворения и патриотической гордости коммунисты,
все граждане социалистической Румынии всецело одобрили решение пленума
предложить ХV съезду переизбрать товарища Николае Чаушеску героя среди
героев, выдающегося руководителя нации, гениального зодчего
социалистической Румынии, выдающуюся личность современности на высшую
должность Генерального секретаря РКП. " Вопреки панегирикам внутреннее
недовольство в стране неуклонно возрастало. Не сулили ничего хорошего
срывы в экономике, нараставшая нехватка продовольствия, жесткий режим
экономии электроэнергии и газоснабжения, приводившие в зимнюю пору к
массовым заболеваниям и смертям; поборы и штрафы, тяжелый принудительный
труд. Но еще в середине декабря 1989 г. ничто, казалось, не предвещало
перемен. Газета "Scantea", орган ЦК РКП, за20 декабря пестрела
фотоснимками, запечатлевшими визит президента Социалистической
республики Румынии в Иран. Однако бросалось в глаза, что на этот раз
Чаушеску совершил этот ставший последним в его политической карьере
официальный государственный визит без жены. На следующий день, 21
декабря, фотография Елены Чаушеску также в последний раз в ее жизни
появилась на первой полосе последнего в истории номера "Scantea".

На той же газетной полосе публиковался президентский
указ о введении чрезвычайного положения на территории уезда Тимиш, а
также текст выступления Чаушеску по радио и телевидению, из которого
следовало, что 16 и 17 декабря "группы хулиганов" спровоцировали в
Тимишоаре серию инцидентов "под предлогом противодействия законному
судебному решению" (речь шла о попытке насильственной депортации
венгерского реформаторского пастора Л. Текеша, взятого под защиту
местным населением). За спиной этих групп, как следовало из выступления
президента, действовали "реваншистские, ревизионистские и
империалистические круги различных стран", цель которых "подорвать
независимость, целостность и суверенитет Румынии", вернуть страну "ко
временам чужеземного господства", ликвидировать "социалистические
завоевания". Диктатор еще до отбытия в Иран предпринял попытки подавить
"мятеж". 17 декабря под его председательством состоялось последнее
заседание Политисполкома ЦК РКП, где, угрожая снять с постов министра
обороны, командующего силами госбезопасности и внутренних войск, он
приказал стрелять по "мятежникам". Приказав открыть огонь по
демонстрантам, Чаушеску впервые натолкнулся на возражения министров
обороны, внутренних дел и госбезопасности. Как явствует из стенограммы
заседания и свидетельства одного из его участников, диктатор после этого
заорал: "Тогда выбирайте себе другого Генерального секретаря!" и
направился к выходу из зала заседаний. По всей вероятности, это было
предусмотрено заранее разработанным сценарием. Кто-то побежал за
Чаушеску, умоляя вернуться, женщины зарыдали, а Елена заявила: "Оставьте
в покое товарища Чаушеску, я попытаюсь убедить его не подавать в
отставку". Через несколько минут он вернулся, и заседание продолжилось. В
тот же день он провел засекреченную "телеконференцию" военного
руководства всех уездов, объявив боевую тревогу и приказав привести
вооруженные силы в состояние повышенной боевой готовности, а по
"мятежникам открывать огонь без предупреждения".

По мере того как волнения стали охватывать другие уезды
Румынии, в борьбу против "мятежников" вступали родственники отбывшего в
Иран Чаушеску. Елена вызывала к себе то одного, то другого генерала,
которым, однако, удалось, в конечном счете, избежать массового
кровопролития. А сын Чаушеску Нику, занимавший пост первого секретаря
РКП в уезде Сибиу, отдал приказ стрелять в демонстрантов. Возвратившись в
страну, диктатор решился на публичное выступление. Несколько тысяч
"проверенных" рабочих были свезены на автобусах в Бухарест, где и
провели ночь в заводских общежитиях и гостиницах под неусыпным надзором
партии. Утром 21 декабря, пока толпа прибывала, партийные руководители, в
чью обязанность входило воодушевлять собравшихся, привычно заклеймили
"контрреволюционных подстрекателей", ответственных за все беды Румынии, и
вновь подтвердили свою несокрушимую верность Кондукэтору. Стоя на
балконе здания ЦК, расположенного в центре Бухареста, Чаушеску начал
свою речь. Она лилась под привычный аккомпанемент "стихийного" волнения
масс верно подданических лозунгов "застрельщиков" и послушных, заученных
аплодисментов, завершавших банальные, набившие за последние годы
оскомину фразы о торжестве "научного социализма" и блестящих достижениях
Румынии во всех мыслимых областях. Так продолжалось минут восемь, и
вдруг где-то в глубине 100тысячной толпы началось волнение совсем иного
рода: послышались святотатственные свист и шиканье, а затем
скандирование"Тимишоара".

Румынское телевидение, благодаря неподвижно
установленным в нескольких точках площади камерам, продолжало трансляцию
митинга. Взорвалось несколько гранат со слезоточивым газом, и гневный
ропот толпы неудержимо нарастал: раздались крики "Чаушеску, народ это
мы!", "Долой убийц!", "Румыния, проснись!" и воодушевленное пение
запрещенных довоенных патриотических песен. Все это телекамеры передали в
эфир, они же зафиксировали замешательство на балконе: запинающегося,
сбитого с толку Чаушескуи его жену Елену, прошептавшую: "Пообещай им
чего-нибудь". Явно обеспокоенный, Чаушеску прервал брань в адрес
хулиганов и всенародно возвестил о повышении заработной платы, пенсий и
денежных пособий малоимущим семьям, а также об увеличении студенческих
стипендий на 10 лей (что по рыночному валютному курсу составляло тогда
23 американских цента). Шум и свист усилились, и Чаушеску, абсолютно не
готовый к подобному поведению толпы, вообще замолчал. В телекамерах
отразился его озадаченный, затравленный взгляд. Телезрители увидели, как
человек в военной форме подошел к Чаушеску, взял его под руку и увел с
балкона. Непостижимым образом, именно в этот самый момент экраны
погасли, когда же, три минуты спустя, они заработали снова, перед
зданием ЦК уже бушевал кромешный ад. Новости о случившемся мгновенно
разлетелись по всему Бухаресту, и тысячи людей высыпали на улицы города.
Манифестации продолжались всю ночь, и тогда же снайперы из Секуритате
принялись стрелять в людей без разбору. В ту ночь в бухарестские
больницы поступило 85 человек с огнестрельными ранениями, убитых было
еще больше. Как и в Тимишоаре, молва преувеличила количество жертв в
десять, в двадцать, в сотню раз. Невзирая на стрельбу, людские толпы
скопились вокруг партийных зданий, на Университетской площади и перед
румынским телецентром. Стрельба продолжалась всю ночь, но определить,
кто виновник убийцы из Секуритате или им вторят также и армейские
подразделения, было совершенно невозможно.

Царила полнейшая неразбериха, усугубляемая еще и тем,
что некоторые части тайной полиции носили военную форму. Ходили упорные
слухи, что Чаушеску бросил в бой десантно-диверсионный отряд,
укомплектованный арабами, проходившими под руководством Секуритате
"военно-террористическую"подготовку в Румынии. Слух этот так и не
подтвердился. Тогда еще мало кто знал, что основная масса и без того
колеблющихся румынских вооруженных сил (за исключением лишь некоторых
подразделений Секуритате) перешла в ту ночь на сторону демонстрантов.
Этому предшествовали следующие события: 16 декабря, после нескольких
недель крайней напряженности, в Тимишоаре вспыхнули яростные
антиправительственные демонстрации. Наследующий день (17 декабря)
Чаушеску обвинил министра обороны Василе Милю в неповиновении и
пригрозил ему отставкой в случае, если он не отдаст румынским войскам
приказ стрелять в народ. Генерал вроде бы подчинился, но, как оказалось,
только в присутствии Чаушеску. Он не издал приказа и к вечеру 21
декабря был обнаружен мертвым; официальная версия назвала это
"самоубийством", неофициальная расправой, санкционированной Чаушеску.
Даже спустя месяцы подлинные обстоятельства его смерти остались
невыясненными. Несомненно, было только одно смерть Мили заставила высший
командный состав всех трех родов войск осознать (если они еще не
сделали этого), что отныне Чаушеску битая карта. Глава Секуритате,
генерал Юлиан Влад, по-видимому, уже пришел к подобному заключению.
Утром 22 декабря, то есть на следующий день после злополучного
выступления Чаушеску, солдат, взобравшись на танк, стоящий на
Университетской площади, демонстративно отстегнул магазин от автомата и
помахал ими толпе. С этого момента 3по всей Румынии пронесся новый клич:
"Армия с нами".

В то утро людская толпа все еще заполняла площадь у
здания ЦК, и, что уже совершенно непостижимо, муж и жена Чаушеску все
еще находились внутри здания. Они провели здесь ночь, обсуждая ситуацию
со своим штабом. Дворня оставалась здесь же. Как рассказывал позднее
один из членов свиты, каждый следил за каждым; если бы кто-нибудь ушел,
его бы сразу записали в предатели. Ни генерал Влад, ни другие ренегаты
ни малейшим намеком не выдали, что уже списали Чаушеску со счетов. Давно
поднаторевшему в искусстве подхалимажа Владу не стоило большого труда
скрывать свои подлинные чувства. По правде говоря, "засветиться" на том,
что он считает положение Чаушеску безнадежным, действительно было
слишком рискованным, поскольку многие из приближенных Кондукэтора все
еще не осознавали масштабов происходящего. Во всяком случае, им были
хорошо известны маниакальная забота вождя о личной безопасности и
колоссальные меры предосторожности, принятые для того, чтобы ничто не
могло застать его врасплох. Для защиты Чаушеску были созданы
подразделение войск специального назначения ("команда Альфа") и отборные
части из сверхсрочников. Как вскоре стало известно мировой
общественности, разветвленная сеть подземных туннелей (некоторые из них
представляли собой модифицированную канализационную систему) соединяла
резиденцию Чаушеску с партийными канцеляриями, оснащенными пультами
связи, спальнями и бункерами. Супруги вполне могли воспользоваться этой
подземной системой кроличьих ходов и благополучно покинуть Бухарест.

Почему они так долго оставались в здании ЦК, не
предпринимая попыток к бегству, и почему они в итоге предпочли бежать
вертолетом и практически без охраны, хотя 80 отборных солдат, спрятанных
в подвалах их постоянной бухарестской резиденции Весеннего дворца были
приведены в состояние боевой готовности, остается загадкой, объяснить
которую могли бы только сами Николае и Елена. Возвратившись в страну,
диктатор попытался выступить перед многолюдной манифестацией на
Дворцовой площади. Встреченный свистом и градом камней, он велел открыть
огонь по собравшимся. Расстрелом руководил его брат, Николае Андруцэ,
генерал-лейтенант, лично стрелявший в толпу. Диктаторская чета 22
декабря через подземный переход перешла из президентского (бывшего
королевского) дворца в здание ЦК и бежала на вертолете, дежурившем на
крыше. После этого находившийся среди демонстрантов профессор П. Роман
провозгласил с балкона того же здания: "Сегодня, 22 декабря, диктатура
Чаушеску пала. Провозглашаем власть народа. " В тот же день был
сформирован Фронт национального спасения как орган всех здоровых сил
нации, выступивших против диктатуры. ФНС возглавили Петре Роман и Ион
Илиеску. Победа революции была обеспечена и закреплена переходом армии
на сторону восставшего народа. Важнейшую роль сыграл при этом министр
обороны генерал-полковник В. Миля, который отказался передать армейским
подразделениям приказ Чаушеску о расстреле демонстрантов Тимошиары, а
затем расстрелять манифестантов на Дворцовой площади в Бухаресте,
мотивируя это тем, что" в воинском уставе он не нашел статьи, где бы
говорилось, что народная армия может воевать против собственного
народа". По приказу Чаушеску Миля был тут же убит. В ходе декабрьских
событий выяснилось, что армия находилась в значительно худшем положении,
чем силы госбезопасности (зарплата и довольствие офицера "секуритате",
например, в несколько раз превышали жалованье армейского офицера,
армейские части использовали на стройках), и, может быть, поэтому в
решающий момент поддержала народ.

Бежавшая из столицы чета Чаушеску сделала первую
остановку в Снагове вблизи своей летней резиденции в 40 км к северу от
Бухареста. Чаушеску позвонил в "секуритате", в какие-то воинские
подразделения и в Сибиу сыну Нику. Согласно одной из версий, когда стало
ясно, что побег из страны невозможен, вертолет был брошен в сельской
местности, вблизи города Тырговиште. Бывший диктатор и его жена в
сопровождении двух охранников захватили машину с водителем и, угрожая
ему оружием, приказали ему ехать вперед. Водитель некто Петришор
рассказывал, что Елена предлагала спрятаться и переждать в лесу, а
Николае считал, что они должны прибегнуть к помощи рабочих. Однако во
время остановки у первого же предприятия рабочие забросали машину
камнями, выкрикивая: "Смерть преступникам!" Это страшно расстроило
Чаушеску. В Тырговиште они пытались найти убежище в здании местного
комитета РКП, но их туда не пустили. После бесполезных поисков
пристанища они остановились у Центра по охране предприятий, где люди,
смотревшие телевизор, сначала не поверили, что перед ними Чаушеску, а
затем вызвали военных. 25 декабря Чаушеску были подвергнуты суду
военного трибунала. Прокурор Джику Попа судил Чаушеску по обвинению в
"геноциде, повлекшем 60 тысяч человеческих жертв; подрыве
государственной власти путем организации вооруженных акций против
народа; нанесении ущерба государственному имуществу разрушением и
повреждением зданий; организации взрывов в городах; подрыве национальной
экономики; попытке бегства из страны с использованием средств,
хранящихся в иностранных банках, на общую сумму более 1 млрд. долларов".
Отвечавший за организацию процесса В. Войкулеску (тогдашний заместитель
премьер-министра) позднее рассказал, что Елена и Николае не признавали
себя пленниками, считали, что их укрывают в этой войсковой части в
Тырговиште, меры предосторожности (на ночь их запирали в
бронетранспортер) казались им необходимыми из-за постоянной опасности
нападения. Находясь под стражей, бывший диктатор большую часть времени
молчал, а его жена вела себя вызывающе. Начало судебного процесса и
появление прокурора было для четы совершенно неожиданным. За годы своего
правления они потеряли ощущение действительности. Членов судебной
коллегии раздражало поведение обвиняемых, которые отрицали все
обвинения. Несмотря на спешку, судебный процесс был законным, подчеркнул
Войкулеску. Например, чтобы отложить исполнение приговора, Чаушеску
могли опротестовать обвинение. По свидетельству защищавшего Чаушеску
адвоката, заслушав смертный приговор, Чаушеску, будучи убежден в
несерьезности всего происходящего, заявил прокурору: "То, что вы
говорите, клевета. Когда все это закончится, я отдам вас под суд. " Чета
Чаушеску не была казнена назначенными для этого исполнителями.
Ненависть к ней была настолько велика, что, как только их вывели во
двор, находившиеся там военные открыли по ним беспорядочный огонь, что
говорит о настроениях в армии.

Существует и такая версия был расстрелян двойник
Чаушеску. Ложному расстрелу румынского диктатора посвятил свой крупный
материал журналист Л. Сучевеану в номере бухарестского еженедельника
"Кувинтул". Заголовок такой: "Чаушеску спасен от смерти?" Анализируя
фотографии расстрелянного диктатора за несколько минут до смерти и при
захоронении, автор утверждает, что речь идет о двух различных людях. На
первом снимке следы многочисленных кровоподтеков, на втором их вообще
нет. На первом виден некий старик около 80 лет (Чаушеску было 72 года),
на втором человек между 5560 годами. На первом снимке он в белой
рубашке, как и на скором процессе, на втором он одет совершенно
по-другому. Но главным доказательством для журнала служат слова врача,
который после расстрела констатировал смерть. Он заявил после осмотра
расстрелянного, что "убитый страдал катарактой". Между тем известно, что
у Чаушеску этой болезни глаз не было. Автор сенсационной публикации
приводит еще несколько примеров, доказывающих, по его мнению, замену
Чаушеску двойником. Хотя, констатирует журнал, телевизионные снимки
нескольких минут перед казнью обошли весь мир, момент самого расстрела
на пленке не зафиксирован. Наивно утверждение оператора о том, что у
него случились непорядки с видеокассетой и он не успел поставить новую.
Обо всем этом было рассказано в номере белградской газеты "Вечерне
новины" за 10 ноября 1992 г. под заголовком "Румынский журналист
утверждает: вместо Чаушеску убит кто-то другой! "Газета в конце
материала своего корреспондента из Бухареста сообщает, что румынский
автор не первый, кто заявляет, что в расстреле Чаушеску кроется какая-то
тайна. Суд над Чаушеску стал прологом развала и гибели правящего клана
(по некоторым данным, численность его родственников и свояков в
различных звеньях секретариата РКП достигала 300400человек. Среди прямых
родственников диктатора выделялся его сын Нику (39 лет).

Следствием установлено, что в результате его приказа
открыть огонь по участникам мирной демонстрации в Сибиу 2122 декабря
было убито 89 и ранено 219 человек. Кроме Нику, перед судом предстали
двое других детей Чаушеску Валентин и Зоя, которые обвинялись в
использовании в личных целях государственного имущества. При ЦК РКП было
создано "Бюро по обслуживанию и снабжению" высших функционеров партии и
членов их семей. Оно бесплатно предоставляло им квартиры, мебель,
одежду, продукты питания. В 1989 г. бюджет этого бюро составил 70млн.
лей (10 млн. долларов). Уже упоминавшийся выше брат диктатора Николае
Андруцэ был обвинен в совершении убийств при отягчающих обстоятельствах и
в подстрекательстве к геноциду. А другой его брат, Марин, находившийся
на посту главы торгпредства в Австрии, сразу же покончил жизнь
самоубийством. Еще один брат Чаушеску, Илие, генерал-лейтенант, занимал
пост заместителя министра обороны, а сестра диктатора Елена Бэрбулеску,
имея четырехклассное образование, получила степень доктора истории и
должность главы школьного инспектората в родном уезде Олт, где
прославилась травлей честных людей, коррупцией и хищениями. При аресте у
нее были конфискованы банковские чеки на сумму около полумиллиона лей
(50 тысяч долларов). Брат Чаушеску Ион был заместителем министра
сельского хозяйства.