Соглашение TISA как манифест и дорожная карта установления частной олигархической власти.

«…Бенефициар известен – глобальная олигархия, и поскольку это понятие мы пока ограничили суммой влиятельнейших мировых кланов Ротшильдов, Рокфеллеров и Ватикана, то настала пора перейти к конкретным, скрытым за всеми этими эвфемизмами, получателям прибыли. И, по “скромному” совместительству, соискателям мирового господства», - этим завершилась вторая часть статьи (http://www.iarex.ru/articles/51846.html).

Вот и переходим к третьей, завершающей.

Итак, появление проекта TISA автором было связано с провальными для олигархии итогами мирового финансового кризиса 2008-2009 годов. Почему, и что тогда случилось?

В марте 2005 года в Техасе произошло событие, которое широкой огласке не предавалось. И потому не было по достоинству оценено экспертным сообществом. Тогда президенты США и Мексики Джордж Буш-младший и Висенте Фокс вместе с премьер-министром Канады Стивеном Мартином подписали соглашение «Партнерство ради безопасности и благосостояния в Северной Америке». Им предусматривалось создание нового межгосударственного объединения с единой валютной системой – Северо-Американского союза («The Union of North America» или «The North-American Union» – NAU).

Спустя два месяца, в мае, аналитический центр американского Совета по международным отношениям (СМО) – влиятельнейшего концептуального объединения верхушки американских элит, - распространил доклад «Построение североамериканского общества». Предлагалось ограничить суверенитет США в вопросах торговой и иммиграционной политики, подчинив его интересам полного и окончательного надгосударственного объединения зоны NAFTA. Еще через месяц, в июне 2005 года, вице-президент СМО Роберт Пастор, выступая в комитете Сената США по внешней политике, предложил структуру североамериканского надгосударственного органа, аналогичного Европейской экономической комиссии (ЕЭК): 15 членов – по пять «заслуженных участников» от каждой из сторон – США, Канады и Мексики.

Именно СМО, таким образом, и принадлежит идея введения в NAU единой валюты, аналогичной евро, - «амеро» или «североамериканского доллара». И эта валюта должна была заменить собой американский и канадский доллары и мексиканский песо.

Закрытость «техасского процесса» объяснялась включением в него положения о последующем объединении NAU с ЕС в некий «Трансатлантический союз» (также с собственной валютой – уже не «амеро» и не евро). На эту сверхзасекреченную часть проекта тогда указал профессор Пьер Илляр из французской Высшей школы внешней торговли в книге «Разрушение европейских наций. Евро-Атлантический союз и мировое государство» (http://www.apn.ru/publications/article21896.htm). Иначе говоря, готовилось полное переформатирование мира. Начальной фазой его рассматривался долларовый дефолт.

Однако заявленные сроки того проекта - NAU предполагалось запустить к 2010 году, а «Транс-Атлантику» – к 2015 году - уже минули, а ничего подобного так и не случилось.

Что же представлял собой проект «Трансатлантического союза», и почему он провалился?

На скромный взгляд автора этих строк, очень велика вероятность того, что соединиться два берега Атлантики могли только в Великобритании. И если это так, то валютой «Транс-Атлантики» становился бы фунт стерлингов, весьма предусмотрительно сохраненный отказом Туманного Альбиона от участия в валютном союзе в рамках еврозоны при вхождении этой страны в ЕС. Иначе говоря, в образе «Техасских соглашений» 2005 года миру была явлена важная, но отнюдь не решающая часть некоего закрытого проекта по объединению Запада путем фактического воссоздания Британской империи, причем, в глобальном масштабе. Как это и предсказывалось более чем за столетие до этого крупным идеологом глобализма Сесилом Родсом, основателем южно-африканских колоний, а также алмазной империи «De Beers» (1888 г.) и закрытого концептуального центра британской элиты – «Общества Круглого стола» (1891 г.). Именно вокруг него сложилась затем международная система подобных институтов, включая СМО (http://www.lt90.org/reviews/783-britans … _rodsa.htm).

В плане, раскрытом «Техасскими соглашениями», имелось только одно «узкое место» - весьма рискованный переход от «амеро» и евро к фунту стерлингов. Подобная «переправа» всегда представляет собой пресловутую «точку бифуркации». Процесс в ней на короткое время, которое в исчислении «техасского проекта» было ограничено максимум пятью годами – между созданием NAU и «Транс-Атлантики», - становится неуправляемым и чувствительным к любым внешним воздействиям. А они, эти воздействия, способны были направить его совсем не в ту сторону, куда планировалось авторами проекта. И потому англосаксы решили «подстраховаться», обеспечив переход от связки доллара или сменившего его «амеро» с евро к фунту стерлингов через китайский юань, который потребовался им как раз на эту «пересменку». Именно под это, в соответствии с договоренностями, достигнутыми с Китаем времен «четырех модернизаций» Дэн Сяопина, под китайский суверенитет в 1997 году вернули Гонконг, оговорив его экстерриториальность внутри КНР известной формулой «одна страна – две системы».

Маленький нюанс: чтобы заменить доллар, обеспечив «транзит» от него к фунту стерлингов, юань должен был стать золотым, а золото в условиях отсутствия доллара – превратиться в новую единую меру стоимости (ЕМС). То есть в мерило всех материальных ценностей и эквивалент, по которому пересчитывались кросс-курсы всех валют. Иначе говоря, планировалось возвращение к золото-валютному стандарту, служившему стержнем глобальной финансовой системы до разрушения в 1971 году Бреттон-Вудской системы, когда при президенте Ричарде Никсоне доллар «отвязали» от золота и отпустили в «свободное плавание». Именно с тех пор и началось бурное развитие так называемого «финансового капитализма», породившего «мыльные пузыри» пустых финансовых обязательств – деривативов.

Только стандарт предполагался не «золото-долларовый», а «золото-юаневый».

Для контроля над всеми этими манипуляциями, получившими название «золотого проекта» Ротшильдов, решили задействовать механизм упоминавшейся в первой части статьи. А именно: «золотую пятерку» привилегированных банков, управляющих ценой золота, и замкнутые на нее, переплетенные между собой и с «пятеркой», частные (олигархические) и частно-государственные банковские сети в Европе и США (Inter-Alpha Group of Banks, European Financial Services Roundtable, Financial Services Forum). Напомним, что в эту «пятерку», включавшую два британских, канадский, французский и немецкий банки, контролировавшиеся Ротшильдами, входил банк HSBC (Hong Kong & Shanhai Banking Corporation), созданный во времена Опиумных войн при непосредственном участии ближайших партнеров этого клана из компании «Jardine Matheson Holdings». Сегодняшние преемники колониальных «банкстеров» XIX века Уильяма Джардина и Джеймса Матесона – Кезвики и Сазерленды – в интересах этого олигархического клана держат под фактическим контролем Банк Англии. Кроме того, они занимали ведущие позиции в ведущих финансовых компаниях, например, Goldman Sachs, и ключевых ТНК, скажем, в королевской British Petroleum. А еще возглавляли в свое время ВТО и закрытые глобалистские концептуальные структуры, например Трехстороннюю комиссию, где Питер Сазерленд директорствовал в европейской группе и т.д.

Кроме HSBC, на место в «пятерке» вместо Deutsche Bank одно время претендовал другой британский колониальный банк, имеющий прочные позиции в Южной Африке и том же Гонконге, - Standard Chartered. Не сложилось, однако…

Китаю под этот проект дали «зеленый свет» на быстрое расширение золотого запаса. В решающую фазу развитие событий вошло в 2008 году, с оглушительным обрушением банка Lehman Brothers, американские активы которого перешли к еще одному британскому члену «золотой пятерки» - банку Barclays, заменившему в ней в 2004 году ушедший «в тень» головной ротшильдовский банк N.M. Rothschild & Sons. Развязанный в управляемом режиме кризис по-видимому и должен был привести к глобальным изменениям в виде долларового дефолта, создания NAU и временного переноса «глобального финансового центра» в Юго-Восточную Азию – в Гонконг, Шанхай и Сингапур. Именно туда ближайшие соратники Ротшильдов - Джордж Сорос и его партнер Джим Роджерс - спешно вывели тогда из США активы своего спекулятивного фонда Quantum.

После этого и планировалось, не торопясь, обстоятельно, обезопасив себя экономической, финансовой и военной мощью КНР, начать воссоздание глобальной Британской империи.

Аналогичные «игры» велись и с Россией, правда, не так активно, как с Китаем. Доверия к Москве у Запада изначально было меньше, и взаимодействие планировали по «остаточному» принципу – «танцевали» от китайской «печки», исходя из того, что получится с Пекином. Если бы все «нормально» и «золотой проект», как говорится, «прокатывал», Россию собирались расчленить. И именно об этом от имени западных элит, уверенных в успехе на китайском направлении, в Москве в 2006 году поведал упоминавшийся в первой части статьи правящий князь Монако Альбер II.

Если же с «золотым проектом» возникали проблемы, тогда на «пересменку» вместо Китая готовили Россию. И уже именно на это клюнули в 2012 году многочисленные внутренние апологеты слияния с Западом, с энтузиазмом воспринявшие авторский подвох про «стратегический альянс» с Рокфеллерами. Для справки: расчленение нашей страны на ЕТР и Сибирь с Дальним Востоком в глобалистских планах именовалось проектом «Сотовый мир III тысячелетия»; сохранение единства России с частичным воссоединением постсоветского пространства и переносом сюда олигархических интересов – проектом «Синдикат». Можно сколь угодно изощряться в юродстве относительно «склонности автора к конспирологии». Только нужно будет при этом объяснить хотя бы одно - существование в США характерного издания «Project Syndicate», в котором за прошедшие несколько лет были опубликованы очень многие интересные вещи. Например, статья североамериканского директора той же Трехсторонней комиссии Джозефа Ная-младшего «Проигрышная ставка Китая против Америки» (http://www.inosmi.ru/fareast/20100311/158553411.html). В ней матерый глобалист, с трудом сдерживая крайнее раздражение, балансируя на грани ненормативной по дипломатическим канонам лексики, пенял Пекину за отказ от предложенного ему двухпартийным американским консенсусом (Бжезинским и Киссинджером) проекта G2 – «большой двойки», смысл которой заключался в разделе советского наследства.

Происходило это в марте 2010 года, как раз тогда, когда до концептуальных инстанций и кругов США и ЕС, наконец, в полной мере дошло, что «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». И что одним махом «навернулись» обе «промежуточные» ставки – и китайская, и российская. Предложение Альбера II обернулось в феврале 2007 года памятной мюнхенской речью Владимира Путина. В Китае же вслед за ней очень скоро «завернули» американскую инициативу G2. Ибо не готовы были плясать под американскую «дудку». И, кроме того, прекрасно отдавали себе отчет в том, что возвысить Поднебесную США собирались отнюдь не бесплатно, а также:

- во-первых, под жестким внешним контролем олигархии,

- во-вторых, лишь на короткое время,

- в-третьих, ликвидация Россия оставляла Китай один на один с Западом,

- в-четвертых, пользуясь этим, олигархи, с последующим уходом на Британские острова, собирались разделить на части и саму КНР.

На Интернет-портале Фонда братьев Рокфеллеров (Rockefeller Brothers Fund) об этом сказано по сути открытым текстом: в число «пилотных регионов» фонда включен «южный Китай» (http://www.rbf.org/program/pivotal-place-southern-china). Именно существование этого проекта и побудило нового Председателя КНР и Генерального секретаря ЦК КПК Си Цзиньпина сразу после прихода к власти жестко заявить, что он никогда «не станет китайским Горбачевым».

На фоне этих знаковых тенденций и событий и началось сближение России и Китая, спасительное для наших двух стран и возможно фатальное для Запада. Когда в США и ЕС дали «отмашку» кризису, Москва и Пекин сделали мощный ответный ход, повергший в шок, отрезвивший и спутавший все планы их оппонентов. В середине марта 2009 года, за две недели до важнейшего саммита «Группы двадцати» в Лондоне, президенты России и Казахстана предложили ввести новую мировую резервную валюту. При этом Нурсултан Назарбаев обратил внимание на предложение главы Народного банка Китая Чжао Сяочуаня взять за основу такой валюты юань (http://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/94176/; http://baursak.info/?p=673).

Если не углубляться в детали официального российского предложения саммиту «двадцатки», то инициатива сводилась к превращению в такую валюту электронной валюты МВФ – SDR (Special Draw Rights). Или, по-русски, «специальных прав заимствования». С дополнением образующей их «корзины валют» - доллара, евро, фунта стерлингов и иены еще и рублем, юанем и, главное, золотом (http://archive.kremlin.ru/text/docs/200 … 3992.shtml). Иначе говоря, Россия и Китай сами предложили глобальным олигархам в лице США и ЕС запустить тот самый «золотой проект», ради которого те разжигали кризис. И олигархи сначала задумались, причем настолько крепко, что стали лихорадочно проводить незапланированные закрытые встречи и совещания, решая, что делать и как не угодить в ловушку. А затем, почуяв недоброе, так и не решились сделать шаг «навстречу своей мечте». Вместо этого струсили и отползли. 23 марта, через неделю после российско-китайской инициативы, все три основные американские властные инстанции – президент Обама, министр финансов Гайтнер и глава ФРС Бернанке – ответили на российское предложение решительным отказом, после чего оно, сыграв уже свою роль, было отозвано. А 1 апреля, на лондонском саммите «двадцатки», «полпреды» олигархов из числа западных лидеров решали уже не вопрос американского дефолта, а совсем другой: какие институты создать, чтобы заблокировать и спустить на тормозах ими самими же и раздутый кризис. Тогда в структуре G20 и появился Совет по финансовой стабильности (FSB – Financial Stability Board), в адрес которого Владимир Путин отпустил в те судьбоносные дни ехидную, но остроумную шутку, что «без ФСБ – никуда».

Кризис олигархи в итоге залили деньгами – вместо официальных 700 млрд долларов «плана Полссона» и 4 трлн признанных, что они были выплачены на самом деле, банкам на льготных условиях ссудили, ни много ни мало, 16,1 (!) трлн долларов (http://www.inoforum.ru/inostrannaya_pre … sya_banki/). Кроме того, под «заливание кризиса зеленой наличностью» также создали еще и пул «системно важных» («слишком больших, чтобы лопнуть») олигархических институтов и банков, оформив его в рамках FSB с помощью соответствующих, ежегодно обновляемых, списков претендентов на финансовую помощь (G-SIFIs и G-SIBs). По сути, еще двух глобальных банковских сетей, дополняющих упомянутые автором выше.

ФРС, а затем и ЕЦБ в связи с этим поэтапно приступили к длительным «программам количественного смягчения», то есть попросту запустили на полную мощь свои «печатные станки», сначала США, затем Европа.

Значительный рост цены на золото, которая контролировалась «золотой пятеркой», тем не менее продолжился: олигархи еще на что-то надеялись. На что именно? Под «это дело» они попытались нажать на Китай, используя внутренние расклады в партийно-государственном руководстве в преддверии состоявшегося в ноябре 2012 года XVIII съезда КПК. Но когда за три месяца до этого, в сентябре того же года, стало ясно, что и эти надежды не оправдались, цена золота просто-таки в одночасье обрушилась. И стабилизировалась на несравненно более низком, далеком от прежних пиков, уровне, долгое время затем пребывая в состоянии неустойчивого равновесия. Не желая более «накачивать» золото-валютные резервы КНР, олигархи явно «чесали репу», думая, что делать дальше в условиях, когда ни Китай, ни Россия с ними сотрудничать не стали, использовать себя не позволили и, кроме того, начали конструировать на основе объединения БРИКС реальную глобальную альтернативу олигархическому господству.

Думали-думали – и придумали. Несостоявшийся «золотой проект» и заменило обсуждаемое нами соглашение TISA. Разрабатывать его стали в 2012-2013 годах, в привязке к упомянутым Транс-Тихоокеанскому (TPP) и Трансатлантическому (TTIP) партнерствам. С их помощью решили минимизировать последствия провала 2009 года, переформатировав мир несколько иначе, чем ранее предполагалось. В частности, сохранив, по крайней мере пока, центр в США и подтянув к нему и укрепив олигархическое влияние в странах Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) и ЕС. Жесточайший режим секретности в этих соглашениях, оформляющих вроде бы скромные зоны свободной торговли, и указывает на стратегический характер этого нового проекта. Именно под него в феврале 2015 года «приказала долго жить» превратившаяся в «четверку» с обрушением цен на золото «золотая пятерка». И именно поэтому к участию в переговорах по TISA, с одной стороны, не пригласили ни одну из стран БРИКС, а с другой, - пытаются «офлажковать» Китай включением в этот проект Гонконга и Тайваня.

Не будет преувеличением назвать соглашение TISA «Техасом №2» или реинкарнацией «техасского проекта». Разница геополитическая: не берега Атлантики соединяются в Лондоне, а Атлантический и Тихий океаны – в Вашингтоне. Точнее, в Нью-Йорке – этом «городе желтого дьявола», где расположен центр настоящей, финансовой власти США, а не находящейся у нее на подхвате квазиполитической. И поскольку «техасский процесс» одним только Западом ограничиваться явно не собирался, есть подозрение, что олигархи просто пытаются перепрыгнуть этот этап строительства «глобальной империи», сразу предъявляя претензии на полноценное мировое господство.

Является ли соглашение TISA самостоятельным проектом или перенос мирового центра в Лондон остается в повестке дня? Дать точный прогноз сейчас сложно. Можно лишь предположить, что это возможно, ибо все перечисленные маневры никак не сняли и не могут снять главную проблему, ради решения которой и затеяны. А именно: многотриллионный государственный долг США, который давно уже превратил эту вотчину глобальной олигархии в банкрота, избегающего дефолта только потому, что на территории этой квазистраны находится «печатный станок». И проблема эта олигархию обещает похоронить, поэтому попытку разрешить ее, и возможно еще не одну, она, олигархия, несомненно предпримет. Фокус, однако, в том, что сама Америка как государство «станок» не контролирует и своей национальной валюты не имеет: нет доллара США, есть доллар ФРС, то есть не американский, а глобально-олигархический. И США потому «плыли по ветру», плывут, и впредь будут плыть в ту сторону, куда олигархия дует.

А куда она дует? Это стало по-настоящему заметно лишь на рубеже 2014-2015 годов и вряд ли случайно совпало с крахом «золотой пятерки». Именно в это время появилась, точнее, была вброшена в СМИ и начала интенсивно раскручиваться в информационном поле тема узкого круга управляющих компаний, контролирующих огромные активы. Началось все раньше, с исследования специалистов Швейцарского федерального технологического института (ШФТИ), которые в 2011 году выявили интересные детали управления мировой экономикой. Подвергнув анализу взаимные связи и зависимости 43-х тыс. ТНК, они выявили «ядро» в составе 1318 корпораций. Копнув еще глубже, нашли в этом «ядре» некое «суперядро» - 147 крупнейших компаний, тесно связанных и переплетенных между собой взаимным участием в акционерном капитале. Оказалось что участниками этого «субъекта-147» контролируются 40% мировой экономики, в том числе 90% (!) банковского сектора (http://www.fondsk.ru/news/2013/01/15/o- … 18680.html). Занимавшийся, как видим, поиском и анализом швейцарских материалов известный экономист Валентин Катасонов (отдадим ему должное за высокое качество проделанной работы, давшей интереснейшие результаты) выяснил, что швейцарцы нашли еще много занимательного. В частности, расставили компании этого «списка 147-ми» по ранжиру. Вот первая десятка:

1. Barclays plc;

2. Capital Group Companies, Inc;

3. FMR (Fidelity Management Research) Corporation;

4. AXA;

5. State Street Corporation;

6. J.P. Morgan Chase & Co;

7. Legal & General Group plc;

8. Vanguard Group, Inc;

9. UBS AG;

10. Merrill Lynch & Co, Inc.

«Важное обстоятельство: все 10 строчек швейцарского списка занимают организации финансового сектора, - подчеркивает Катасонов. - Из них четыре – банки, названия которых у всех на слуху, одного из них – Merrill Lynch – уже не существует (в ходе кризиса поглощен Bank of America, и этот конгломерат с тех пор носит название Bank of America Merill Lynch. – Авт.). Особо отметим американский банк J.P. Morgan Chase & Co. Это не просто банк, а банковский холдинг, участвующий в капиталах многих других американских банков. …J.P. Morgan Chase участвует в капитале всех других банков “большой шестерки” за исключением банка Goldman Sachs. В банковском мире США есть еще один примечательный банк, который формально не входит в “большую шестерку”, но который невидимо контролирует некоторые из банков “большой шестерки”. Речь идет о банке The Bank of New York Mellon Corporation. Указанный банк являлся держателем акций в Citigroup (доля 1,24%), J.P. Morgan Chase (1,48%), Bank of America (1,25%).

А вот шесть строчек швейцарского списка, - продолжает В. Катасонов, - принадлежат финансовым компаниям, редко фигурирующим в открытой печати. Это финансовые холдинги, которые специализируются на приобретении по всему миру пакетов акций компаний разных отраслей экономики. Многие из них учреждают различные инвестиционные, в том числе взаимные, фонды, осуществляют управление активами клиентов на основе договоров траста и т.д. В этом списке мы видим три финансовые компании из “большой четверки”…: Vanguard Group, Inc, FMR Corporation (Fidelity) и State Street Corporation. (Добавим сюда еще одну – Capital Group Companies, Inc; и не только потому, что в швейцарском списке она занимает вторую позицию. – Авт.). Эти финансовые холдинги, а также компания BlackRock (сильно укрепившая свои позиции с 2007 года) и образуют ядро банковской системы США», - резюмирует В. Катасонов.

Как осуществляется этот контроль?

Вот так, например: http://finance.yahoo.com/q/mh?s=MSFT

Или, скажем, так: http://finance.yahoo.com/q/mh?s=GD+Major+Holders

Заметим, что в первой из приведенных ссылок показана структура акционерного капитала Microsoft Corporation – ведущей ТНК в сфере IT-технологий; во второй ссылке фигурирует такая же структура General Dynamics – ключевой ТНК военно-промышленного комплекса. И так все сектора и корпорации по порядку, без исключения.

Окончание статьи здесь: http://aftershock.su/?q=node/322947

Предшественником Бейкера был Эндрю Маршалл, который бессменно занимал должность более 40 лет – со дня основания УВО. Это означает, что все американские президенты начиная от Никсона, правившие в эти четыре десятилетия, неизменно переназначали его на данный пост. В результате Маршалл покинул его в возрасте 93 лет. Будучи гражданским лицом, он установил своеобразный рекорд, работая столь долго в вооруженных силах.

За свою проницательность Маршалл получил прозвище Йода по имени одного из главных персонажей «Звездных войн», мудрейшего и самого сильного гранд-мастера Ордена джедаев.

Маршалл предсказал развал СССР и не только. Россия всегда была главным объектом изучения УВО. Там назвали свой подход «соревновательная стратегия». Причем в управлении понимание того, что такое стратегия, выходило далеко за рамки собственно военного термина.

Как отмечают американские эксперты, Маршалл доказал особую значимость политических, экономических, этнодемографических, социальных, культурных и идеологических факторов при анализе сил противника.

Всесторонний подход позволил сформировать всеобъемлющую стратегию действий США в холодной войне. Эта война по сути стала противоборством двух стратегий – всеобъемлющей Маршалла и узковоенной, замкнутой исключительно на традиционных боевых действиях, доминировавшей в СССР. В этом состязании стратегия Маршалла, согласно которой война должна быть развернута в политике, экономике, этнодемографической сфере, культуре, идеологии, во всем победила советскую стратегию, сосредоточенную исключительно на поле боя. Только до поля боя, где мы их ждали, дело так и не дошло.

Развал СССР стал свидетельством того, что невидимая битва двух стратегий завершилась нашим поражением. Мы по сути капитулировали, так и не вступив в сражение. Но даже выиграв его, противник не получил бы достигнутых результатов. Потому оно и не потребовалось.

Исследования, которые Маршалл проводил в УВО, оказали огромное влияние на формирование позиций высшего руководства США в области обороны, разведки, внешней и внутренней политики.

Несмотря на ряд экзотических проектов, в которых просматривалось простое выколачивание денег, УВО оказалось непотопляемым. Его ежегодный бюджет достигает 10 миллионов долларов.

По случаю назначения нового директора УВО министр обороны Эштон Картер издал директиву, где изложил свое видение перспектив работы подразделения. В ней, в частности, говорится: «УВО в течение многих лет было источником независимой долгосрочной информации о нашем будущем. Теперь меня интересуют долгосрочные последствия политических решений, принимаемых в настоящее время».
Игра в солдатики

Сегодня американская всеобъемлющая стратегия, основанная на всестороннем анализе противника, опять бросила вызов стратегии российской.

А далеко ли ушла наша стратегия от той советской, ставшей причиной поражения в холодной войне? И что положено в основу ее формирования?

В основе то, что называется анализ военно-политической обстановки. Проблему этого анализа можно отнести к разряду вечных и до сих пор не решенных. Предлагается масса подходов, но они не дают необходимых ориентиров для принятия решений на высоких уровнях управления.

Почему так происходит? Попробуем разобраться. Начнем с самого термина «военно-политическая обстановка». Во-первых, он некорректен, потому что делит военное и политическое. Но разве война не есть инструмент политики? Вообще это деление военного и политического зашло довольно далеко. И в нашем официальном понятийном аппарате появились два вида управления – государственное и военное, существующие отдельно друг от друга. Понятно было бы деление по линии военное – невоенное или государственное – негосударственное. А так получается, что военное по сути своей есть негосударственное, а государственное (в том числе политическое) оторвано от военного.

Фрэнсис Батлер в свое время пришел к заключению, суть которого сводится к следующему: «Страна, которая проводит разграничительную линию между людьми, принимающими решения (то есть политиками), и людьми воюющими (то есть военными), вскоре скатится до такого состояния, когда решения будут принимать трусы, а воевать невежды».

Во-вторых, термин узко сфокусирован. Он буквально задает лишь два параметра измерения – военный и политический и загоняет процесс анализа в эти жесткие рамки, оставляя за бортом, например, экономические, социальные, религиозные факторы. В эти рамки не помещается многомерная картина современной войны.

А ведь именно такую картину хотели бы видеть по итогам анализа лица, принимающие решения. Но сам термин «военно-политическая обстановка» не имеет должного масштаба и по сути не ставит подобную цель.

Анализ многомерной картины современной войны для России, учитывая ее масштаб и цивилизационное значение, – проблема не узковоенного (политического), а глобального стратегического уровня.
Поражение в невидимой войне

Предвижу море гневных возражений: дескать, война соотносится исключительно с военной стратегией. То есть война и соответственно стратегия – там, где стреляют. Глобальная стратегия – это не дело военных и не предмет их интереса. Это в корне ошибочный подход.

Из-за неспособности определить, что же такое война, распознать ее, оказывались побежденными и уходили в небытие целые империи. Так пал Рим. По той же причине – нераспознавания уже идущей войны политиками и военными – был уничтожен СССР.

Победивший нас противник руководствовался категориями не узковоенной стратегии в отличие от нас, ждавших, когда же начнут стрелять. Он достиг своей победы, опираясь на глобальную стратегию и глобальных игроков, без всяких традиционных сражений.

История учит только тех, кто хочет учиться. Замкнутость исключительно на военной стратегии не позволяет не только понять современную войну, но и вести ее, что грозит нам очередным поражением, может быть – окончательным. Подготовка к войне у нас сводится, образно говоря, к вложению денег в то, что стреляет. При этом мы мало внимания уделяем тому, что обеспечивает победу без использования оружия.

Многие цитируют Клаузевица, но его мало кто читает. И цитируют главным образом приписываемое ему определение войны как продолжения политики другими (именно – насильственными) средствами.

Но в оригинале его труда на немецком языке это определение звучит по-другому: «Война – продолжение политического общения с подключением других средств». А эти средства могут быть не только военными, но и экономическими, социальными, этническими, религиозными и т. д. Отсюда мы получаем совсем другую картину войны, которая ведется непрерывно и которую можно понять и выиграть, только поднявшись выше уровня военной стратегии на уровень стратегии глобальной. А она вбирает в себя военную лишь в качестве одного из компонентов.

Хотим мы того или нет, но объективно Россия является и рассматривается противником как глобальный субъект. По этой причине она была главной мишенью Первой и Второй мировых войн и холодной войны, которая тоже имела мировой масштаб, учитывая смену режимов в странах Варшавского договора с просоветского на проамериканский.

Хотим мы того или нет, но Россия вынуждена принять этот вызов. И чтобы защитить себя и национальный суверенитет, ей нужна глобальная стратегия (ГС), которая должна быть разработана на основе анализа глобальной стратегической обстановки (ГСО). Этот термин должен прийти на смену не отвечающему требованиям времени понятию «военно-политическая обстановка» и стать фундаментом нового понимания войны.
Давно пора ходить конем

Современную войну нельзя выиграть, оперируя только пешками и исключив другие важные фигуры, которые энергично пускает в ход противник, пользуясь нашей нерасторопностью и невниманием.

Таким образом, для ведения современной войны и достижения победы в ней нам требуется исходить из понятийной пары: глобальная стратегическая обстановка – глобальная стратегия.

Против нас ведется война на глобальном уровне, разыгрываются соответствующие сценарии и многоходовые комбинации. Столкнувшись с глобальным противником, придется выйти за национальные рамки. Чтобы защитить наше национальное, мы обязаны выйти на уровень глобального. И не только обороняться, но и наступать, потому что ставка исключительно на оборону в сражении с противником, который постоянно агрессивно на нас наступает, не сможет обеспечить победы.

Еще одной проблемой, связанной с вопросом анализа военно-политической обстановки, является то, что он, как правило, сводится к перечислению огромного количества самых разных угроз, что превращает картину противостояния в хаос и она утрачивает свою целостность, необходимую для выработки единой стратегии.

Как правило, первое место в списке этих угроз традиционно занимал терроризм. Сейчас к нему добавились «цветные революции». Но терроризм, равно как и революции, – это средства ведения войны. Нельзя бороться против средств, не затрагивая тех, кто их против нас использует, то есть конкретных субъектов ведения войны. Угроза в виде средства обозначается, а ее источник в виде конкретного воюющего против нас субъекта остается вне сферы внимания. Но нельзя бороться с диверсиями, не противодействуя диверсантам.

В чем порочность подхода исключительно с позиции угроз? Прежде всего в том, что это, как правило, констатация уже возникшего. Мы неизбежно идем вслед за происками противника, но при этом не учитываем тот факт, что угрозы возникают там, где у нас есть уязвимые места. Чтобы свести к минимуму появление многих угроз, нужно решать проблемы уязвимостей. Войну провоцирует не сила, а слабость объекта нападения. Распад Советского Союза, терроризм, «цветные революции» – следствие использования противником уязвимых мест на советском и постсоветском пространстве. Потому чтобы работать на опережение и не допускать угроз, нужно выявлять и ликвидировать свои уязвимости до того, как ими воспользуется противник. На самом деле безопасность – это отсутствие угроз. И обеспечение безопасности – это недопущение угроз, то есть по сути борьба с уязвимостями.

И здесь важно все. Если обратиться к пентагоновскому Наставлению для сил специальных операций по ведению нетрадиционной войны (иначе говоря, организации «цветных революций»), то там указывается на необходимость изучать в числе прочего социальные проблемы (например в области здравоохранения), которые могут вызвать недовольство большинства населения. Это требуется для того, чтобы затем, эксплуатируя настроение людей, формировать протестный потенциал для революции. Но это недовольство есть уязвимость, которую противник впоследствии может превратить в угрозу.

В свою очередь уязвимости противника – это наши возможности. Но мы изучаем его не всесторонне, как он нас, а исключительно в военном отношении.
Три сцены одного театра

Не зря Эштон Картер в своей директиве, касающейся перспектив деятельности УВО, написал, что сейчас этому управлению нужно сосредоточиться «не столько на вызовах, сколько на возможностях».

Что касается России, вопрос должен стоять не столько, к чему мы готовы, но главным образом, к чему мы не готовы, исходя из стратегии противника.

Поэтому в ходе анализа ГСО нужно прежде всего определиться, какие войны ведет (планирует) против нас супостат, к каким из них мы готовы, а на какие нужно перестраиваться на ходу. Это то, что касается элементарной обороны. Но она должна быть активной, то есть предполагать действия на опережение противника и перехват инициативы.

Это можно обозначить как сценарную составляющую анализа ГСО, касающуюся моделей глобальной войны, ведущейся против России.

Далее должна следовать организационная составляющая. Анализ ГСО касается организации глобального противника. Ведь глобальную войну ведет и координирует именно глобальный противник, имеющий в ней гегемонистские цели, реализации которых объективно мешает Россия как крупнейшее и богатейшее государство мира, воспринимаемое как глобальный же конкурент и потому мишень для уничтожения. Изучение организационной составляющей должно проводиться на уровнях, соответствующих субъектам ведения войны, подчиненных глобальному противнику и реализующих его цели. Здесь выделяется три уровня:

    национальный (уровень государств-вассалов, отказавшихся от своих национальных интересов и ставших проводниками глобальных интересов хозяина);

    региональный (уровень региональных государственных объединений – субъектов ведения войны);

    глобальный (уровень глобального субъекта ведения войны против России, выступающего в роли стратега, командующего, хозяина, которому подчинены субъекты двух вышеназванных уровней).

Но помимо государственных образований и их объединений, глобальный противник использует еще и негосударственные структуры, организованные в сети. Это, например, религиозные (такие, как «Аль-Каида», «Исламское государство» и т. д.), сети частных военных и частных разведывательных компаний (ЧВК и ЧРК), международных преступных организаций и транснациональных банковских структур, информационные и социальные сети, созданные глобальным противником и действующие в его интересах.

Сети тоже должны быть включены в организационную составляющую анализа ГСО. Они являются субъектами ведения войны, и противостояние им требует особой стратегии.

С другой стороны, в организационную составляющую анализа ГСО должны быть включены те силы, которые, не желая быть вассалами глобального гегемона, готовы объединиться с Россией, чтобы сохранить свою национальную и государственную идентичность и суверенитет.

Отдельно следует рассмотреть союзников и партнеров России, которые в форме традиционной или иррегулярной войны подверглись или могут подвергнуться нападению глобального агрессора.

Следующей составляющей анализа ГСО должно стать рассмотрение потенциала глобального противника (в том числе политического, экономического, военного, этнодемографического, информационного, психологического и духовного). Это нужно для того, чтобы определиться, как оптимально организовать собственную оборону (включая активную) в условиях объективно неравных средств и возможностей. Кроме того, этот анализ позволит установить, в чем противник уязвим.

В этом же разделе анализа ГСО следует предусмотреть и выявление собственных возможностей, в том числе потенциалов союзных и дружественных России государств, готовых объединиться в коалицию.
Чебурашка против Бэтмена

Отдельный раздел анализа ГСО следует посвятить рассмотрению потенциала России по отражению нападения глобального агрессора в форме традиционной и/или иррегулярной войны. Здесь же необходимо особо определиться, в чем мы уязвимы и какие меры следует предпринять для своевременного устранения уязвимостей, дабы не дать противнику ими воспользоваться в своих целях.

По какой схеме целесообразно проводить анализ?

Нужно исходить из того, что государственность, будучи порождением человека, несет на себе три его составляющие: физическую, ментальную (связанную с сознанием) и духовную.

Отсюда соответственно в государственности выделяются три иерархически выстроенные снизу вверх пространства – физическое, ментальное и духовное.

Война так же, как и государственность, будучи порождением человека, хотим мы это признавать или нет, объективно ведется в этих трех пространствах. Это своего рода театры ведения войны.

Каждое из трех пространств государственности в свою очередь состоит из трех главных компонентов (субпространств).

Физическое пространство включает то, что соотносится с материальным потенциалом, а именно – территориальный, демографический и экономический компоненты (субпространства).

Ментальное пространство государственности, соотносимое с сознанием (включая сознание элиты и массовое сознание) и результатами (продуктами) его работы, состоит из политического, психологического и информационного компонентов (субпространств).

И наконец, находящееся на самом высоком уровне духовное пространство государственности объединяет в себе культурный, этический и религиозный компоненты (субпространства). Это то, что формирует национальную идентичность, связанную с исторической традицией, наполняет государственность смыслом и задает цель.

Современная война ведется в каждом из субпространств. И если пространства государственности можно соотнести с театрами войны, то субпространства – с театрами военных действий.

Раньше войны велись преимущественно в физическом пространстве, главным образом с материальной целью захвата территории, экономических и демографических ресурсов.

Холодная война поднялась на уровень выше и велась в ментальном пространстве, где победа была достигнута в том числе путем постановки под контроль политической, информационной и психологической составляющей. В результате противник достиг своих материальных целей и в физическом пространстве, не прибегая к силе оружия.

Современная война – это война самого высокого уровня, она ведется за оккупацию и перепрограммирование духовного пространства противника. Победа в глобальном масштабе будет означать демонтаж национальной идентичности и традиции, то есть захват глобальным противником вожделенной власти над человечеством. В случае этой победы он становится не только политическим и экономическим, но и духовным гегемоном. Что означает не просто власть, но тотальную власть. Это главная цель современной войны, субъекты и пространство ее ведения задают ей религиозный заряд.

Движение войны вверх свидетельствует о том, что она приобрела не только глобальный по масштабу (по горизонтали) характер, но и стала тотальной (по вертикали), охватив все уровни жизнедеятельности государства. Поэтому Россия должна обеспечить защиту всех трех иерархических пространств своей государственности.

В каждом из них нужно выявить уязвимости и определиться, как их устранить до того, как противник сможет ими воспользоваться в своих целях.

Особое внимание в этом разделе, посвященном анализу потенциала России по защите Отечества, нужно уделить потенциалу обеспечения победы в войне. Этот потенциал согласно Клаузевицу образует триединство власти, армии и народа. Это так называемая триада Клаузевица. Отношения в ней должны складываться следующим образом. Власть проявляет всестороннюю заботу о народе. В результате получает безусловную поддержку народа и его готовность в случае войны включиться в нее и сделать все для победы. Кроме того, власть заботится об армии и проводит политику, направленную на то, чтобы вооруженные силы пользовались непререкаемым авторитетом в народе, а служба считалась почетной для всех слоев общества, включая высшие круги. В итоге армия, безусловно, поддерживает власть, а народ – армию, считая службу в ней и мобилизацию в случае войны своим священным долгом.

Противник через «пятую колонну» активно действует с целью разорвать триединство власть – армия – народ, разложить потенциал победы. Власть провоцируют на сокращение поддержки армии и народа. Поэтому «пятая колонна» проводит пропаганду по дискредитации армии и формированию в обществе нежелания в ней служить. Спровоцированные таким образом антиармейские настроения оборачиваются мобилизационной неготовностью и неспособностью защитить Отечество.

Триединство власти, армии и народа, образующее потенциал победы и являющееся ключевым фактором ее достижения, возникает только в условиях отношений взаимной поддержки и союза.

Завершающий раздел анализа ГСО должен быть посвящен глобальной стратегии России по защите Отечества. Без учета глобального контекста и особенностей современной глобальной войны невозможно обеспечить оборону государства.

При этом нужно помнить, что угрозы не возникают там, где мы сильны. А только там, где мы слабы и уязвимы. Угрозы искать всегда проще, чем выявлять собственные недостатки. Уязвимости – это те места, где наши необдуманные шаги работают на цели противника. И часто это происходит тогда, когда политика отрывается от обороны, в местах разрыва государственного и военного управления.

О Маршалле пишут, что ему всегда и везде казалось, что «русские идут». Может быть, благодаря своей проницательности, о которой ходят легенды, он предчувствовал, что битва двух стратегий завершится нашей триумфальной победой. Будем надеяться, что так оно и произойдет, если, конечно, мы извлечем уроки из наших поражений.

Татьяна Грачёва