Говорит что конфликтовала с его детьми . А в тот день кинулась на него с ножом . А он её бахнул из ружжа.

Щас Невзорова дам . у него интересное мнение

Фоторепортаж

https://www.rbc.ru/photoreport/11/11/20 … 594e96c715

Соколова привели под конвоем из четырех сотрудников. Был он одет в потрепанный красный свитер, обвисшие джинсы, несвежие кроссовки. Из кармана торчал бинт. Он привычно, по-бонапартовски, сутулился, упирал глаза в пол, а когда их поднимал, старался смотреть так, как изображен на большинстве фотографий – с орлиным взором и очень сурово. Будто и впрямь реинкарнированный Наполеон.
Привыкший к публичности, Соколов неожиданно воспротивился съемке:
– Я вижу столько смартфонов. Они все выложат в Интернет сегодня же.
– Не переживайте, всем и так все известно. Не обращайте на них внимания, – посоветовала прокурор Суворова.
Соколов сел на скамью, уставился в пол. Изредка поднимал глаза.
– При неотложном обыске в квартире подозреваемого была обнаружена голова женщины, – зачитал следователь Беляков выдержку из своего ходатайства.
Соколов низко опустил голову, схватил ее руками. Громко, с воем, зарыдал. Пометался по клетке.
– Ваша честь, моему подзащитному плохо! – воскликнул адвокат Почуев.
– Олег Валерьевич, вы в состоянии участвовать в заседании? – участливо спросила судья Максименко.
– Да, – ответил Соколов, чуть-чуть порыдал и после глотка воды успокоился. Поднял глаза. Они не блеснули мокрым.
– Возьмите-ка себя в руки. Понимаю, ситуация стрессовая, но и для всех она тоже стрессовая. Соберитесь, пожалуйста, – попросила судья.
Рядовой вопрос о роде занятий вдохнул в Соколова новую жизнь. Он расправил плечи, его голос окреп, дрожь и волнения куда-то подевались. Как показалось, он видел в публике аудиторию.
– Преподаю в СПбГУ. Читал лекции в России, Франции, по Интернету. Писал книги. У меня сто научных трудов, в том числе 16 монографий. Планировал защищать докторскую… В последнее время все было лучше и лучше… – говорил он, еще не зная об увольнении.
Его не без некоторого труда остановили и вернули к предмету разбирательства. Олега Валерьевича снова атаковала хандра:
– Я раскаиваюсь. Я глубоко потрясен, – всхлипнул он. – Я не против того, о чем просит следователь.
Адвокат Почуев предложил странную идею, местами переходя на арго:
– Прошу избрать домашний арест. Содержать Олега Валерьевича вместе с рецидивистом, который четыре ходки к сорока годам имеет, и держать его на тюремной баланде считаю негуманным.
Местом домашнего ареста, по мнению защитника, должна стать квартира, в которой, по версии следствия, Соколов четыре раза выстрелил в Ещенко из обреза малокалиберной винтовки и разрезал ее тело пилой и кухонным ножом. После этой идеи слово Почуеву еще давали, но уже, кажется, не слушали.
Судья Юлия Максименко задала вопрос, который интересовал всех: есть причина тому, что случилось?
– При упоминании моих детей она начала беситься… – слегка затрясся Соколов.
Детей от прежнего брака у него двое – 7 и 12 лет. С женой в разводе, с Ещенко сожительствовал пять лет. Об их связи знали, по утверждению доцента, десятки людей, и в скором времени он планировал жениться на Анастасии.
Вечером 7 ноября ссора вышла как раз из-за детей, уверяет Соколов.
– Я встретил ее с цветами и шампанским. Сказал, что субботу-воскресенье должен провести с ними. Она пришла в бешенство. Мы потеряли контроль над собой. Было много женщин [у меня], но такого потока агрессии я не видел, – глаза доцента загорелись нездоровым огнем, он принялся жестикулировать, его лицо отображало злобу и отчаяние. – Девушка, которая считалась идеалом, вдруг превратилась… нападение с ножом… дальше произошло это чудовищное несчастье».
Намек на самооборону и неадекватное поведение Ещенко читался в монологе доцента. Его остановил адвокат. Продолжение было судье интереснее не менее, чем публике.
– Я не очень поняла. Это девушка на него с ножом, что ли?
Адвокат с пунцовым лицом проговорил:
– Ваша честь, ну я бы не хотел, чтобы это звучало. Это все преждевременно.
Остановленный в своей исповеди, Соколов снова преобразился. Из клетки смотрел Бонапарт.