Неужто они хотели попить английской водочьки?? Не верю. Но это правда - нужна война. Чтобы тупари не лезли за водочькой через забор.

Вот хуле ты попиорсо, руминяску грёбаное?? Думал, шо-то подработать, подкопать? Да ты не сдался нихера!! Англичашьки его титькой накормят... Ага, как же. Сабаки вы! Когда против Союза гольосовали, так ничего, плясали как кетайские батарейки! Чаушеску стрелили. А теперь по англичашькам душытесь??

Нужна война. Чтобы смыть всякое кетайсо. Всякое хуйло. Всякое вьётнамсо с нашей исконной англичанской земли. Всякое руминяску.Мы не дураки. Вотку не отдадим. И селётку тоже. Это наше. А если ты дурбецал прёшь как на парад да по грузовикам ховаешсо за лучшей жизнью, дурак ты ёбаный - так нет  и не будет тебе жизни и никогда не взойдёт заря. Не дадим!

Когда бабушкина семья была под оккупацией, то первым потоком пришли немцы. Угощали детей, играли на губных гармошках и говорили - вы не нас бойтесь. А тех, кто придёт за нами. Мы что, мы наступаем, солдаты передовой, окопники.

А следом пришло гестапо - и румыны. Румын, один из них, как зашёл в хату, увидел хлеб, сразу сгрёб буханку. А бабушку прикладом ударил в грудь. А теперь ты подыхаешь как эссексская  хохлосвинья?

Путенг наш рулевой! Навальный наш луч-светочь в тёмном царстве! Рулевой! Блядь у кормила! Рви говно! Мачи сскатов! Дрочи сабарню! Драмудак твоя фамилия! Всё наше! ВСЁ! - но перьвое - селётка! И вотка как следствие.

Да! Пидтримую! Сигуранца проклятая!

Манзы чушка гоняй

"...Дальние горы задёрнулись синей дымкой вечернего тумана. Приближался вечер. Скоро кругом должна была воцариться люпина. Однако я заметил, что по мере того как становилось темнее, какими-то неясными звуками наполнялась долина. Слышались человеческие крики и лязганье по железу. Некоторые звуки были далеко, а некоторые совсем близко.

— Дерсу, что это такое? — спросил я гольда.

— Манзы чушка гоняй, — отвечал он. Я не понял его и подумал, что китайцы загоняют своих свиней на ночь. Дерсу возражал. Он говорил, что, пока не убрана кукуруза и не собраны овощи с огородов, никто свиней из загонов не выпускает.

Мы пошли дальше. Минут через двадцать я заметил огни, но не около фанз, а в стороне от них.

— Манзы чушка гоняй, — опять сказал Дерсу, и я опять его не понял.

Наконец мы обогнули утёсы и вышли на поляну. Звуки стали сразу яснее. Китаец кричал таким голосом, как будто аукался с кем-нибудь, и время от времени колотил палкой в медный тазик.

Услышав шум приближающегося отряда, он закричал ещё больше и стал разжигать кучу дров, сложенных около тропинки.

— Погоди, капитан, — сказал Дерсу. — Так худо ходи. Его могут стреляй. Его думай, наша чушка есть.

Я начал понимать. Китаец принимал нас за диких свиней и действительно мог выстрелить из ружья. Дерсу что-то закричал ему. Китаец тотчас ответил и побежал нам навстречу, видно было, что он и испугался и обрадовался нашему приходу.

Я решил здесь ночевать. Казаки принялись развьючивать лошадей и ставить палатки, а я вошёл в фанзу и стал расспрашивать китайцев. Они пеняли на свою судьбу и говорили, что вот три ночи подряд кабаны травят пашни и огороды. За двое суток они уничтожили почти все огородные овощи. Осталась одна кукуруза. Около неё днём китайцы уже видели диких свиней, и не было сомнения, что ночью они явятся снова. Китаец просил меня стрелять в воздух, за что обещал платить деньги. После этого он выбежал из фанзы и опять начал кричать и бить в тазик. Далеко из-за горы ему вторил другой китаец, ещё дальше — третий. Эти нестройные звуки неслись по долине и таяли в тихом ночном воздухе. После ужина мы решили заняться охотой.

Когда заря потухла на небе, китаец сбегал к кукурузе и зажёг около неё огонь. Взяв ружья, мы с Дерсу отправились на охоту. Китаец тоже пошёл с нами. Он не переставал кричать. Я хотел было его остановить, но Дерсу сказал, что это не помешает и кабаны всё равно придут на пашню. Через несколько минут мы были около кукурузы. Я сел на пень с одной стороны, Дерсу — с другой и стали ждать. От костра столбом подымался кверху дым; красный свет прыгал по земле неровными пятнами и освещал кукурузу, траву, камни и всё, что было поблизости.

Нам пришлось ждать недолго. За пашней, как раз против того места, где мы сидели, послышался шум. Он заметно усиливался. Кабаны взбивали ногами траву и фырканьем выражали своё неудовольствие, чуя присутствие людей. Несмотря на крики китайца, несмотря на огонь, дикие свиньи прямо шли к кукурузе. Через минуту-две мы увидели их. Передние уже начали потраву. Мы выстрелили почти одновременно.

Дерсу уложил одно животное, я — другое. Кабаны бросились назад, но через четверть часа они опять появились в кукурузе. Снова два выстрела, и ещё пара свиней осталась на месте: одно животное, раскрыв рот, ринулось к нам навстречу, но выстрел Дерсу уложил его. Китаец бросал в свиней головешками. Выстрелы гремели один за другим, но ничто не помогало. Кабаны шли точно на приступ. Я хотел было идти к убитым животным, но Дерсу не пустил меня, сказав, что это очень опасно, потому что среди них могли быть раненые. Подождав ещё немного, мы пошли в фанзу и, напившись чаю, легли спать. Но уснуть не удалось: китаец всю ночь кричал и колотил в медный таз.

К рассвету он, по-видимому, устал. Тогда я забылся крепким сном. Часов в девять я проснулся и спросил про кабанов. После нашего ухода кабаны всё-таки пришли на пашню и потравили остальную кукурузу начисто. Китаец был очень опечален. Мы взяли с собой только одного кабана, а остальных бросили на месте..."
https://www.litmir.me/br/?b=1927&p=60